Алексей Макеев - Утоли мою месть, пуля

– Здоро́во, Валерка, – сказал Илья. – А ты и вправду заговоренный. Ты в курсе, что тебя сегодня убили? На кладбище, что интересно.

Тынский, ростом на полголовы выше «объекта», ринулся вперед, рот ему снова перекосило, поэтому вместо команды он мотнул головой. «Мальчики» организованно покинули помещение, обе двери закрылись так внушительно, что кошке ясно – с той стороны каждого выходящего караулит взвод, не меньше. Меркушев поставил сумку на пол и уселся за круглый стол, развалился и с минуту оглядывал Илью с ног до головы. Тынский тоже помалкивал, часы на камине мелодично прозвенели и ударили один раз.

– Не меня, а Вадима, – проговорил Меркушев. – Сядь. И ты тоже, не люблю, когда над душой стоят.

Последнее относилось к Тынскому, но полкаш выполнять приказ не торопился. Грохнул бутылку и стаканы в центр стола, подождал, пока Илья усядется, положив руки на гладкую прохладную столешницу из цельного то ли бука, то ли ореха, и только потом сел рядом, не сводя с Ильи взгляд.

– Это братца твоего чокнутого? То-то я не сразу понял, чегой-то ты лыбишься и слюни пускаешь…

Меркушев дернул челюстью, но промолчал, продолжал смотреть на Илью.

– Молодец, Тынский, быстро ты его из санатория приволок, а я думал – чего ты время тянешь?.. Не жалко братца-то? И Поляков расстроился, – продолжал Илья, пробуя наугад: что этих скотов зацепит, чем их можно пронять, за какую ниточку потянуть?

Но пока не мог ничего нащупать, вот и дергал сразу за все, надеясь, что хоть одна да сработает. А что еще оставалось?..

– Напомню, ты его дочь насмерть сбил. Не помнишь? Я даже не удивлен. – Быстрый взгляд на непроницаемую Валеркину физиономию, потом на спокойного, как покойник, Тынского: – А ты знаешь, что этот придурок, Вадим, свою мать убил, когда бесов из нее изгонял? Экзорцист хренов…

Ага, сработало – полковник чуть прищурил глаза и потянулся к кобуре на поясе, расстегнул ее с легким щелчком. Да не пугай, пуганы уже, пока тебе отмашку не дадут, ты и пальцем не шевельнешь. А то заладил – башка, кишки…

– Все-то ты знаешь, – с натужной насмешкой протянул Меркушев. – Подсказал кто?

– Подсказали. Рита и Наталья Гришина. Она ж тебя тогда на даче застукала…

Илья опешил, видя, как Меркушев с мерзкой скользкой улыбкой еле заметно покачивает черноволосой башкой. «Как – не тебя? Быть того не может! Тарасов, тварь продажная, все узнал и дважды хотел информацию продать, за что и поплатился, на компост пошел…»

– Не меня, а Вадима. Все ваши страшилки про маньяка – это он. Вадька таким родился, поэтому отец нас бросил, не захотел воспитывать урода – он так и сказал матери, я слышал.

«Да он и сам урод…» Илье понадобилось время, чтобы осмыслить услышанное, свести воедино все, что он узнал от Тарасова и слышал несколько секунд назад. Значит, те трупы – это действительно дело рук Меркушева, только не старшего, а младшего. И все знали – и мать его, и брат…

– Первых двух он убил около дома, я едва успел тогда подъехать и все убрать, а Вадьку с матерью отправил на дачу. Думал, это все случайно, что все пройдет, но у Вадьки начался приступ, пришлось привести ему девчонку, он поиграл с ней и успокоился почти на полмесяца.

«Поиграл. Лучше бы он с тобой, сука, так поиграл. Значит, и все остальные, и те, кого раскопал Тарасов, – игрушки, купленные для людоеда в ближайшем детском доме». – Столешница под ладонями стала горячей, Илья сжал кулаки, почувствовал, как ногти впились в ладони. Понятное дело – семья стала заложником безумца, если сдать его в дурку, то придется колоться во всех убийствах и проходить соучастниками. Поэтому решили ждать, когда «само рассосется». Не рассосалось.

– Лечить его не пробовал? И себя заодно. Ты же не человек, Меркушев, ты даже не скотина, у нее инстинкты есть. А у тебя что?..

– Рот закрой, – процедил Тынский, – я сейчас твои инстинкты проверю…

– Пробовали, – неожиданно спокойно отозвался Меркушев. – Я нанял ему сиделку из психбольницы, приглашал священника, чтобы тот помогал Вадьке. И помог, очень помог, пока…

– Пока он мать твою не прибил и сиделку заодно. И ждал потом три дня, как положено, но они не воскресли. Странно, правда? Я бы на твоем месте убил его, а потом и себя…

– Убийство – грех. – Меркушев закрестился, Илье стало тошно. Он отвернулся, глянул на неподвижного Тынского, на потолок, на часы. Они, словно того и ждали, прозвенели тоненько и пробили шесть раз.

«А над сиротами изгаляться – не грех?» Вместо этого Илья произнес другое:

– Так двадцать лет прошло, чем тебе Наталья помешала? Только не говори, что ты здесь ни при чем. И ты тоже… – Меркушев чему-то улыбается, Тынский вновь тянется к кобуре, но убирает руку. Отточенные рефлексы – без них никуда, они наше все в этом мире бушующем. Ничего, этот пес пока на поводке, и Меркушев держит его крепко.

– Мне не нужны свидетели, моя должность предполагает чистое прошлое, это обязательное условие. Любого, кто знал лишнее, пришлось устранить, – продолжая улыбаться, проговорил Меркушев.

– Ага, толкнуть под товарняк, устроить взрыв газа или нападение наркоманов, – выдал Илья, а Меркушев продолжал улыбаться, словно перечисление смертей доставляло ему удовольствие. А может, и доставляло, наследственность – странная штука, в ней сам черт ногу сломит. – А я тут при чем? Моя Ольга, дети? Где они?

– Почем я знаю? – людоедски ухмыльнулся Меркушев. – Мне не докладывали, а я не интересовался. Если живы, то в уплату долга пойдут. Вот он, – кивок в сторону Тынского, – тебе попозже счет предъявит за всех наших, что ты на тот свет отправил. Чем расплачиваться будешь?

Тынский сидел с непробиваемой рожей и смотрел куда-то сквозь стену, точно прикидывая в уме сумму счета к уплате. Перевел взгляд на Илью и проговорил, глядя по-прежнему скучно и отстраненно:

– О тебе никто не знал до вечера встреч. Мы слышали ваш с Гришиной разговор, потом было твое заявление в полицию. Ты сам нарвался.

Все верно, в расчетах он пока не сделал ни одной ошибки, но было еще кое-что, так и оставшееся вопросом.

– А не проще было просто пристрелить меня, к чему весь этот цирк с конями? Героин в машине, Ахмат этот чертов, дохлая псина, Ольгина машина?

– Не проще, – быстро сказал Меркушев, – смерть от огнестрела вызовет ненужные подозрения, а когда этих смертей много…

– Тогда бы как Наташку – водки в глотку и на рельсы. Дешевле вышло бы и быстрее.

– Не вышло бы, – объяснил Тынский. – Две смерти от отравления алкоголем в короткий срок в маленьком городе могли привлечь ненужное внимание и вызвать подозрения у контролеров.

– У кого? – Еще не хватало, сущности плодятся с бешеной скоростью, как кролики на свет лезут. Илья не успевал задавать вопросы, благо на них пока охотно отвечали. По одной-единственной причине, разумеется, – из этой комнаты живым ему не выйти.