Татьяна Полякова - Строптивая мишень

— Оставь мать в покое, — отрезал Алексей.

Гришка послушно замолчал и сел рядом.

— Верка, она хоть и дура, но права, конечно, — вздохнув, сказал он через пару минут. — И про Серого, и про крестного твоего. Спелись — Соловей рассказывал, похвалялся Серый, что, мол, появится ваш Леха, так я его мигом определю, не в тюрьму, так в могилу. Некому, мол, за него заступиться. Это он врет, конечно, но и ты его не достанешь, без того чтоб хозяину дорогу не перейти. Так что подумай, Леша, хорошо подумай.

— Я два года думал.

— Ох, — громко и совершенно по-бабьи всхлипнул Гришка и головой покачал. — Чую, быть беде… Когда поедешь-то?

— Ты пока помалкивай, что я объявился.

— А что, я как скажешь…

— Соловей болтал, вчера в городе стреляли, — заметила Верка, доставая из холодильника еще бутылку.

— Ну?..

— Не тебя ли Серый гонял?

— Он теперь носа не высунет, — усмехнулся Алексей. — А шестерок послал, было дело.

— Я так и думала… Ты уж осторожней, Алеша! Никому не верь, а крестному своему в первую голову. На нем крови — захлебнешься… надо будет, и через тебя перешагнет. Кроме меня, пьяницы проклятой, да вот этого дурачка, у тебя и нет никого.

— Ну вот, уже не один, — улыбнулся Алексей.

— Какой с нас толк? Схоронить либо весточку передать… Ты мне лучше про нее расскажи, — резко сменила она тему, ткнув пальцем в мою сторону. — Кто такая, откуда?

Познакомились. Пока у вас поживет, а кто да откуда — дело не твое. А ты, Григорий, Соловья найди. Мне две тачки нужны, надежные. Пусть купит.

Зачем же… — развел руками Гришка.

— Купит, — перебил Алексей. — Чтоб все как положено, и доверенность оформит. Денег дам.

— Сделаем все как скажешь, — заверил Григорий.

— Вот и ладненько… Ну, хватит о делах, выпьем.

— А ты чего не пьешь? — спросила Верка, заглянув в мою чашку.

— Не пью, и все, — твердо заявила я, чтобы раз и навсегда прекратить поползновения на свою трезвость.

— И правильно, девонька. Все зло через эту проклятую дрянь. — Верка в чашку уставилась, загрустила и даже как будто прослезилась.

— Мне бы чаю, — попросила я. — Если есть, конечно.

— Есть. Ты не смотри, что у нас такой бардак, мы люди не бедные…

Она поднялась, слегка покачиваясь, и пошла к плите — Алексей с Гришкой разговаривали, а я силилась переварить информацию. Тут Верка поставила передо мной армейскую кружку с крепким чаем, — заварка толстым слоем покрывала всю поверхность, так что к жидкости, казалось, не прорвешься. Я мысленно вздохнула, еще раз заглянула в кружку и сказала:

— Ложку чайную дайте, пожалуйста. Ложку дали, заварку удалось потеснить, но легче от этого не стало: кружка нагрелась, а пить с ложки я терпеть не могу. Я начала злиться, но опять вежливо попросила:

— Можно мне чашку? То есть можно, я из своей в вашу водку перелью?

Верка моргнула глазами, а я перелила, направилась к раковине и пошарила глазами в поисках хоть какого-нибудь средства, способного отмыть толстый слой грязи с чашки. Но о достижениях цивилизации здесь слыхом не слыхивали. Мысленно чертыхаясь, я попробовала оттереть ее руками и тут поймала взгляд Алексея, насмешливый и как будто одобрительный. Хозяева взирали осуждающе. С их точки зрения, я была чужого поля ягода и доверия не заслуживала. Мне плевать было на их взгляды, я точно знала, что грязь вредит моему здоровью, и решила их попросту игнорировать.

Где-то через час они захмелели; сначала Гришка стал клевать носом за столом, а потом и Верка. Алексей по очереди отнес их в комнату, на диван пристроил и вернулся ко мне.

— Неужели мы здесь жить будем? — нахмурилась я.

— Не знаю, как ты, а я буду.

— Грязь. Гадость какая. Таракан побежал, я видела.

— Подумаешь, таракан.

— Я их боюсь.

— Привыкнешь. Они даже не кусаются, просто бегают. Хотя, если хочешь, можешь устроиться в гостинице, в президентском номере.

— Нечестно так со мной разговаривать.

— А я хвастался, что честный?

— Давай не будем ссориться, — решила я проявить добрую волю. — Это твои родственники?

— Ты ж слышала.

— Здесь две комнаты?

— Ну…

— Я ведь не могу спать в одной комнате с ними, верно?

— Положим, и что?

— Как же мы разместимся? — Просто мы разместимся, В малень — кой комнате диван и кресло. Если ты дума — ешь, что я к тебе приставать начну, так не дождешься и не мечтай.

Что ж так? — насторожилась я

— А не нравишься ты мне.

— Как это? — От неожиданности я даже растерялась.

— А вот так. И не выпендривайся. Ты обыкновенная шлюха, таких в каждом кабаке червонец дюжина.

Я подавилась чаем.

— Ты чокнутый, что ли?

— Ага. Ты в своей фирме чем занималась, гостей встречала? Шлюха — она и в Африке шлюха, хоть рубль стоит, хоть сотню баксов.

Я захлопала глазами и поинтересовалась, не имея особого желания вступать в конфликт:

— Ты женщин в принципе не уважаешь или исключительно меня?

— В принципе.

— Слава Богу, не одна страдаю… Я не хотела твою родню обидеть, правда, — затараторила я примирительно. — Извини. И тараканы… если не кусаются, пусть бегают… Я тебе очень благодарна за то, что ты решил мне помочь.

— Я не решил.

— Тогда за то, что до сих пор не сдал.

— Время есть.

— Слушай, может, пока время есть, я в комнате приберусь? И нам на пользу, и тараканам веселей. Он промолчал, сурово нахмурившись.

Комната стала выглядеть почти человеческим жильем. Оценил это Алексей или нет, мне неведомо. Он уселся в кресло, и некоторое время мы молча разглядывали друг друга.

— А душ принять можно? — поинтересовалась я наконец. — Я в том смысле, прилично ли это?

— Делай что хочешь, мне без разницы-Мы еще друг на друга попяпились, и я спросила:

— Что у тебя с лицом?

— А что с ним? — усмехнулся Алексей.

— Это в тюрьме, да? — Я придала голосу мягкость, а в глаза тумана напустила.

— А, вон оно что! — Алексей хохотнул. — Это на тот предмет, что рожа у меня разукрашена? Не угадала, дорогуша, мамкина промашка.

— Как это? — не поняла я.

— А вот так — Было мне года четыре, и был у меня стульчик, высокий такой, на ножках. Захотел я пить, мамуля налила воды в стакан и мне подала, А я-то, шустрый, кувыркнулся вместе со стулом, да мордой на стакан. Он, само собой, разбился, и меня долго штопали. А мамка только причитала: одно хорошо, что глаза целы.

— А носом ты шлепнулся на чайник? — от души порадовалась я своей сообразительности.

— А носом я шлепнулся с велосипеда, поцеловался с канализационным люком сразу в двух местах. Еще с дерева падал и руку ломал. Если тебе интересно, расскажу подробно.

— Не интересно.

— Жаль.

— Задушевной беседы что-то не получается. Пойду-ка я в ванную, может, местная фауна потеснится, и я вымыться сумею.