Татьяна Полякова - Деньги для киллера

— И кто ж они, а? Поделись, а я с тобой поделюсь.

— Кто? — он опять хохотнул. — Витьки твоего «шестерки».

— О, Господи, — в два голоса пропели мы, пытаясь сообразить, хорошая это новость или плохая.

— А ты-то кто? — Нахмурилась Сонька.

— А он «шестерка» Брауна, — огрызнулся Димка и вдруг спросил:

— А что это у вас за Витька, а?

— Ты, Димка, подними девок с пола, — заржал «кузнечик», — а то как бы Витька тебе яйца не отрезал.

Димка пнул его ногой и хмуро уставился на нас.

— Его шлюшонки, — фыркнул «кузнечик», — береги их.

— Да пошел ты, — отозвался Димка, но в душу его явно закралось сомнение, оно крепло и мешало радоваться виду поверженного врага, которого он пинал точно заводной.

— Может, мы правда, как люди, сядем? — обнаглела Сонька.

— Ну, сядь, — Не очень уверенно отозвался Димка. Мы устроились на велюровых сиденьях и стали поглядывать в окно.

— Совсем другое дело, — веселилась Сонька, — мужики, считай премию вы уже заработали. Вроде как жизнь нам спасли.

Тут открыл рот водитель, до сей поры молчавший.

— Димка, глянь, кто стоит.

Димка полез вперед, мы тоже вытянули шеи, но ничего интересного не увидели.

— Чего ему? — пробурчал Димка, а водитель спросил:

— Тормозить?

— Придется.

«Кузнечик» закрутил головой, как видно, тоже проявляя любопытство, но рыжий огрел его пистолетом, и он затих, ткнувшись макушкой в колени. Машина плавно затормозила, и в поле нашего зрения появился тип в ярком спортивном костюме, погруженный в рассматривание чего-то интересного внутри самого себя — такое он производил впечатление. Димка вышел, поздоровался, а задумчивый спросил лениво:

— Каланча у вас?

— Ну… — Насторожился Димка, в его голосе слышалось удивление и некоторый испуг провидческим даром собеседника. Тот помолчал и, неохотно оторвавшись от самосозерцания, тихо произнес:

— С ним две девки были.

Мы с Сонькой переглянулись: сквозь тонированные стекла видеть он нас не мог, мы разом его зауважали и испугались. Димка мялся, хмурился, но соврать не решился.

— Ну… — проронил он, как видно, начисто лишившись всего словарного запаса.

Задумчивый посмотрел в голубое небо, пнул ногой колесо и, вздохнув, сообщил:

— Девок оставишь мне, а сам поезжай.

Димка все-таки вспомнил какое-то слово и уже рот открыл, но тип его обнял за плечи и ласково предложил:

— Ты поезжай, поезжай.

— Давай на выход, — скомандовал Димка, глядя на нас с некоторым уважением.

Мы вышли, автобус отъехал, а задумчивый потер нос и сказал:

— Пошли.

Рядом у ларька стояла машина. Солидная. А вокруг сновал народ. Не скажешь, что много, но были люди.

— А я ведь сейчас заору, — заявила Сонька.

— Зачем? — удивился тип.

— Ну, не знаю. Не нравится мне все это.

Я вот только что двух покойников видела вблизи. Травма, знаете ли, для моего организма.

— Ты помолчи маленько, ладно? — предложил задумчивый. Сонька моргнула глазом и замолчала. И правильно сделала. Мы сели в машину, он на водительское место, а мы сзади, и поехали. Внимания на нас он не обращал и ничуть не беспокоился, что мы можем сделать что-то предосудительное с его точки зрения. А мы и не собирались: в его присутствии даже шевелиться не хотелось. Мы пересекли площадь, свернули влево, проехали пару кварталов и оказались в переулке во дворе большого здания. Остановились возле двери с табличкой «Служебный вход». Дверь была новой, а табличка старой. Тип вышел, кивнул нам и толкнул дверь. Мы прошли длинным коридором, который закончился комнатой с решетками на окнах, с большим сейфом, письменным столом и длинным рядом старых стульев. Тип кивнул еще раз, и мы устроились на стульях.

Сонька головой повела и начала бледнеть.

Потом слабо икнула. Тип между тем пододвинул телефон, стоящий на столе, снял трубку и что-то пробормотал замысловатой скороговоркой. Потом сел и вроде бы стал ждать. И мы стали. Рядом с сейфом оказалась дверь, она открылась, и в комнату вошел мужчина, моложавый, хорошо одетый. Очки в золотой оправе, борода и усы делали его похожим на русского интеллигента начала века.

— Здравствуйте, — сказал он нам без улыбки, но с приятностью. Сонька померцала глазами и кивнула, а я подумала: может, вскочить и сделать книксен, но мысль эта показалась мне не совсем удачной, и я ограничилась тем, что ответила:

— Здравствуйте.

Тип в спортивном костюме исчез, а очкарик сел на стул рядом с нами и сказал:

— Прежде всего вам нечего бояться. Может быть, воды? — вдруг спросил он Соньку, та головой покачала, боясь рот открыть, понимая, что в обществе такого мужчины икать совершенно неприлично. Заподозрив, что Сонька глухонемая, он стал обращаться ко мне. Я приободрилась от уверений, что бояться нам нечего, вид имела смиренный и доверительный, преданно смотрела ему в глаза, но на всякий случай готова была зареветь в любую минуту. В этот момент по щеке Соньки скользнула одинокая слеза: это ее так проняло оттого, что говорить она боялась, а молчать не было сил, но очкарик решил по-своему — похлопал рукой по ее ладошке и сказал опять же не без некоторой приятности:

— Ну, ну, успокойтесь. Я ведь сказал: вам ничего не грозит.

— Мы много пережили, — пояснила я, извлекая платок из сумки.

— Па-па-па, — Начала Сонька и хлопнула челюстью, потом попробовала еще раз и изрекла:

— Покойники.

Очкарик вопросительно уставился на меня, как видно, избрав переводчиком, я с готовностью перевела:

— На наших глазах людей убили. Двоих.

Они сидели рядом с нами.

Он сочувственно закивал и произнес совершенно серьезно:

— Да, ужасно. Я вас понимаю.

— Че-че-че, — багровея, начала Сонька, видимо, пытаясь произнести «черта лысого», но потом крутнула головой и примолкла. Перевести я не смогла и только пожала плечами.

— Может быть, все-таки воды? — Настойчиво предложил очкарик.

— Спасибо, не беспокойтесь. У нее это нервное. Возобновит лечение, и пройдет.

— А она что?..

Я удрученно кивнула.

— А… — сказал очкарик и перестал обращать внимание на Соньку, сосредоточившись на мне.

— Видимо, вам может показаться несколько странным тот способ, который я избрал, чтобы встретиться с вами, — витиевато начал он, а я всерьез забеспокоилась: когда современный русский человек начинает изъясняться подобным образом, это пугает. — Однако причина должна быть вам понятной. Вы, вольно или невольно, оказались в эпицентре событий, которые беспокоят многих.

Тут Сонька неожиданно совершенно отчетливо произнесла:

— Витька козел.

— Что? — Не понял очкарик. Сонька повращала глазами и замолчала, как навсегда.

— Она кого имеет в виду? — все-таки спросил он. Я плечами пожала:

— Наверное, Рахматулина.