Татьяна Полякова - Чего хочет женщина

— Значит, справимся без Лома…

— Вдвоем такое дело не потянем. Человек нужен, надежный…

— Правильно, — согласилась я. — К примеру, твой Вовка — завтра приведешь его ко мне, поговорим.

Назавтра Танька пришла с Вовкой. Лом был в конторе. Сели за стол, выпили. Вовка закусил и опять к бутылке потянулся, Танька хлопнула его по руке и сказала:

— Тебя не водку пить позвали. Сиди и слушай.

— А чего за дела? — удивился он, глядя попеременно то на меня, то на подружку.

— Танька Империю хочет, — пожала я плечами. — Не могу же я отказать близкому человеку в такой малости, будем строить.

— Чего? — не понял Вовка.

— Чего, чего… Город хотим под себя подмять, а ты поможешь.

— Как это? — обалдел герой-любовник.

— Так это, — передразнила Танька. — Хотим создать Империю, один подлюга нам мешает, а ты нас от него избавишь. — Танька cкоренько посвятила возлюбленного в наши планы. Понял он чего или нет — судить не берусь, но сидел как полный идиот.

— А мне-то чего делать? — растерялся он.

Танька разлила водку и сказала вкрадчиво:

— Ты уберешь Святова.

Вовка поперхнулся водкой, Танька поднялась и треснула его по спине.

— Да вы че? — спросил он, как только смог отдышаться. — Вы это серьезно?

— Конечно, — Танька даже обиделась. — Что морду-то вытянул? Ты прикинь: дело верное, Лом Ладку слушает, что она ему ночью напоет, то он днем и сделает. А тебя только терпит, Димку простить не может. Что, всю жизнь в «шестерках» хочешь бегать? С нами человеком станешь… Ну?

Вовка покрутил головой.

— Да как же я его убью?

— У меня есть план, — сказала Танька.

— Какой, к черту, план! Сколько я проживу после этого? Да со мной знаешь что сделают?

— Ну, родной… а голова на что? Мы тебя в обиду не дадим. Требуется принципиальное согласие.

— Я подумаю, — неуверенно сказал Вовка, но тут Танька проявила суровость:

— Думай сейчас. Прости, дорогуша, но мы сказали слишком много. Теперь ты либо с нами, либо… жить тебе и вправду недолго.

Вовка посмотрел на меня, а я кивнула…

— Что за план, дура? — накинулся он на Таньку.

— Хороший план. Простой, как все гениальное. Святов каждую ночь в казино торчит, пьет как лошадь, а под утро в машину и полетел… С глазами, водкой залитыми, да еще на скорости, многого не увидишь. Вот ты и подождешь его в переулке на «камазике». Машину водить умеешь… Там неподалеку автоколонна, добрыми людьми по ветру пущенная, ворота давно уже свистнули, а сторож пьяненький спит, потому как зарплату пятый месяц не получает и ему грустно. Там машину и позаимствуешь. И не дрейфь, я буду с тобой.

Вовка еще водки выпил, его руки дрожали.

— Да если Лом узнает… — начал он шепотом.

— Не узнает. Дуры мы, что ли, головами рисковать?

Через три дня Святов, в сильном подпитии возвращаясь из казино, влетел в «КамАЗ». Хоронили в закрытом гробу, потому что из бывшей красавицы «Ауди» его труп вырезали автогеном. Водителя «КамАЗа» на месте происшествия не оказалось, и следствие, как водится, зашло в тупик.

Лом запечалился, горьких слез не лил, но видно было, что переживает.

— Я этого подлюгу из-под земли достану, — бушевал он на нашей кухне.

— Кого, Геночка? — вздохнула я. — Уж сколько раз говорили: выпил, за руль не садись. А вам как об стенку горох. Святов три машины разбил, и все по пьянке. Вот и доездился… Ты у меня теперь близко к машине не подойдешь, если выпил, хоть двести грамм, хоть бутылку пива. Слышишь? Раз поймаю, ключи отберу, будешь пешком ходить.

— Да откуда там этот «КамАЗ» взялся? — не унимался Лом.

— Говорят, угнали из гаража.

— Неспроста это, Лада.

— Чепуха. Калымил кто-нибудь, на водку зарабатывал. Вот и натворил дел… Генка, не смей больше пить. Мне страшные сны снятся. — В этом месте я всплакнула, Лом принялся меня утешать и перестал беситься.

Похороны вышли пышные. Гроб дубовый с медными ручками, цветов — целое море, как на коронации. Жена Святова, видевшая мужа при жизни редко и без особой охоты, обливалась горючими слезами. Ее трогательно поддерживал под локоть врач-гинеколог из первой городской больницы и по совместительству утешитель. Тоже очень переживал.

Мы с Танькой облачились в черное, на церемонии вели себя скромно, но поплакали. Святова по новой моде отпевали в церкви. Народу было — не продохнешь. Певчие затянули «Со святыми упокой…», лица озарились тихим восторгом, Танька схватила меня за руку и всхлипнула.

С кладбища поехали в ресторан, народу даже прибавилось. Все вели себя чинно и заметно грустили, тяжкие мужские вздохи и обрывки фраз: «Кто бы мог подумать… золотой был мужик», — с неизбежным прибавлением:

— «Царство ему небесное». И хоть царство небесное Святову не светило, присутствие на похоронах священника настроило братву на возвышенный лад: их потянуло к Богу, как мух на сладкое.

После того как новоиспеченная вдова, заметно повеселев, отбыла с утешителем, опираясь на его руку, мужики повысили голос и заговорили о насущном. Решено было поставить Святову памятник из мрамора в полный рост.

Мы с Танькой домой засобирались, оставив Лома вдоволь поминать усопшего соратника.

Возвращались пешком, Танька держала меня под руку и все вздыхала.

— Эк тебя разбирает, — съязвила я.

— Нет в тебе понятия, — обиделась подружка. — Все-таки с попом похороны заметно душевнее. А пели так жалостливо, теперь только так хоронить и будем…

— Кого? — удивилась я.

— Ну… — Танька малость замешкалась, — кто у нас там на очереди?

В середине апреля школьная подруга пригласила меня на вечеринку. Танька потащилась со мной, хоть ее и не звали. Гостей набралось человек пятнадцать, люди солидные. Сама Людка уже лет пять трудилась вместе с Танькой в областной администрации и умело ляпала карьеру себе и мужу. Виделись мы с ней редко, особенно после того, как я за Лома вышла замуж: выводить его в свет было делом хлопотным. Но с Людкой мы перезванивались и друг друга не теряли.

Среди гостей выгодно выделялся молодой человек в очках. Дорогой костюм, белоснежная рубашка, золотые запонки. Вел он себя непринужденно, и по всему выходило: цену себе знал. Я немного глазками померцала, так как была на воле, то есть без благоверного, и он прибился ко мне, сел рядом с намерением развлекать меня. Танька, ухмыляясь, паслась рядом.

Молодого человека звали Константин Николаевич, был он мил, остроумен и мне понравился. Улучив момент, я поинтересовалась у Людки:

— Кто это?

— Костя? Да ты о нем слышала, Сердюков его фамилия. Он адвокат. Ловкий, как черт. Не голова, а чистое золото.

О Сердюкове я слышала много, потому знакомству с ним порадовалась.

Танька продолжала вертеться рядом, чем слегка действовала мне на нервы. Чувствовалось в ней подозрительное нетерпение и какая-то маета. Через пару часов ее прорвало: