Виктория Платова - Куколка для монстра

Что может быть правдивее сплошного синяка на подбородке? Я потерла его рукой.

– Моя информация, по меньшей мере, заслуживает того, чтобы быть проверенной.

– Я никогда не вел этого дела. Им занимается другой отдел.

– Вы обещали защитить меня. Капитан колебался. Я успела налить себе водки и выпить ее прежде, чем он произнес:

– Хорошо. Я сделаю все, что в моих силах.

– Вы обещаете?

– Да. Называйте имя.

– Господин Авраменко. Владелец казино «Монте-Кассино».

За моей спиной по-прежнему стояла мертвая тишина. Ни звука, ни движения. И когда я уже готова была обернуться к Лапицкому, презрев ту линию поведения, которую выбрала, он сказал:

– Эта информация ничего не стоит. Можете оставить ее при себе.

Я ожидала чего угодно, только не этого. Все мои построения рухнули. Ничего не остается, кроме как опустить руку в карман и…

Но я не опустила руку в карман. Вместо этого жалобным голосом попросила капитана:

– Не стойте у меня за спиной.

Он обогнул меня так, как будто бы исполнял ритуальный танец. И, снова угнездившись напротив, посмотрел на меня с веселым сожалением:

– Обидно, да?

– Не то слово, – я все-таки нашла в себе силы поддержать игру. Не нужно давать ему лишний повод торжествовать. – Значит, то, что я сказала вам, не имеет никакой ценности?

– Почему же никакой? Это касается вас, а мне ужасно интересно знать все, что касается вас, Анна, – в голосе Лапицкого послышалась скрытая угроза.

– Из-за вашего погибшего друга?

– Похоже, теперь из-за вас самой.

– Только не говорите, что я нравлюсь вам как женщина…

– Откуда вы знаете об Авраменко и его казино? – А что?

– Дело в том, – капитан осторожно подбирал слова, – что после убийства Дамскера люди, которые занимались этим делом, шерстили все возможные круги его общения. Его и его жены.

– И что? – Я все еще сохраняла спокойствие: возможно, капитан пристреливается случайно, значит, еще есть возможность увернуться…

– Так вот, покойная Ася Дамскер несколько раз была в казино «Монте-Кассино» и даже выигрывала там крупные суммы. Ей фантастически везло в рулетку.

– Что вы говорите!

– И – самое интересное, – она всегда появлялась там в обществе какой-то своей подруги, очень эффектной женщины. Прямо сладкая парочка, не разлей вода.

– Подруге так же везло в рулетку?

– Не знаю. Кстати, ее тоже звали Анной. Ася Обращалась к ней «Аннушка».

– Неплохо. Значит, они были близкими подругами.

– Настолько близкими, что эта самая Аннушка открыла счет в банке ее мужа.

Неожиданный поворот. Никто не сказал мне о счете.

Интересно, сколько денег на нем лежит?..

– Зачем вы все это мне рассказываете?

– Просто так. Откуда вы знаете о господине Авраменко и его казино?

Игра, которую я пыталась навязать Лапицкому, оказалась мне не по зубам. Я почувствовала усталость, да и выпитая водка давала о себе знать.

– Я не отвечу на этот вопрос.

– Не хотите, ясно. Тогда еще одно – эта подруга образовалась в течение полугода или что-то около того. Слишком стремительные сроки для близкой дружбы. Не находите?

– Нет.

– Ее даже пригласили на юбилей Дамскера.

– Не вижу в этом ничего криминального.

– Никакого криминала, романтическая история чистой воды. Естественный ход событий. Подруга очень быстро перескочила на самого банкира. Весь октябрь и часть ноября они обедали вместе. – Я физически ощущала, как капитан плетет незаметную паутину, где мне отводилась роль подрагивающей крылышками, ничего не подозревающей мухи.

– Типичный адюльтер, такое сплошь и рядом случается, – вяло поддержала Лапицкого я.

– Так вот, эта самая Анна действительно была на юбилее. Ее видели все, но только до того момента, как был убит банкир. А потом она исчезла. Как в воду канула. Поразительное совпадение. Она оказалась единственной из присутствовавших на юбилее, кого не удалось найти, – он в упор посмотрел на меня. – Кстати, фамилия владелицы счета в банке – Анна Александрова. Вам она ничего не говорит?

– Зачем вы все это мне рассказываете? – Я аккуратно опустила руку в карман шубы.

– Вам не жарко? – насмешливо спросил капитан. – Шубу-то снимите.

– Ничего, все в порядке.

– Зачем вы все-таки пришли ко мне? – Теперь Лапицкий смотрел на меня не отрываясь. – Не проще ли было остаться в клинике и по-прежнему симулировать амнезию. Во всяком случае, у вас получалось это довольно убедительно. Я почти поверил в это, – Мне нужны документы. Я больше не могу быть никем, – черт возьми, не нужно мне было пить, почему он так пристально на меня смотрит?..

– Почему вы так на меня смотрите?

– Пытаюсь понять, какое же лицо было у вас до пластической операции.

Он ничего не забыл, этот капитан, кажется, я недооценила его. Стоит ему залезть в карман моей шубы, – а сейчас я не в состоянии оказывать сопротивление – как он извлечет на свет божий пистолет. Пистолет, из которого застрелили двух человек.

– Я не помню, какое лицо у меня было.

– Никогда не думал, что мне так повезет, Анна, – наконец сказал он. – Такое бывает раз в жизни. Тем более – в сраной ментовской жизни, как вы ее называете…

Никогда не думал, что ты вот так придешь ко мне. Видать, сильно тебя прижало.

И я не выдержала. Я совершила непоправимую ошибку. Совершенно не думая ни о чем, удивляясь полному отсутствию эмоций, я попыталась достать оружие из кармана. Легкое безобидное движение.

И тогда капитан, бросив свое тренированное тело через стол, – все выглядело так, будто бы он ждал этого движения, – перехватил мою руку. Не удержав равновесия, я упала со стула, а капитан рухнул на меня.

Совсем близко я увидела его торжествующую улыбку.

– Ну все, Анна. Кажется, это ты. И кажется, ты попалась…

…Маленькая комната, где нет ничего, кроме пары стульев и кровати, застеленной тонким одеялом. Деревянный пол, деревянная обшивка стен, низкий деревянный потолок, скошенный прямо над кроватью: видимо, комната находится прямо под лестницей, которая ведет наверх. Иногда я слышу поскрипывание половиц, люди за пределами моей комнаты поднимаются и спускаются. Но в доме отличная звукоизоляция: лестница – единственный прокол. Никаких звуков ни наверху, ни внизу – только шаги по лестнице.

Целыми днями я прислушиваюсь к этим шагам. Я научилась их различать. Поднимающихся и спускающихся – пятеро. Двоих я знаю – это сам капитан и шофер Виталик. Виталик приходит три раза в день и на очень короткое время – приносит нехитрую еду, состоящую в основном из бутербродов и кофе. Лапицкий может явиться когда угодно и просидеть сколько угодно, болтая на разные темы, ленивый простачок. Это очень странные темы, но я вынуждена их поддерживать. Мы снова на «ты», сейчас ко мне невозможно обращаться иначе, хотя больничный халат, успевший стать моей второй кожей, заменили на рубашку и джинсы. Между мной и Лапицким уже нет недоговоренности, и меня смущает только одно: почему после всего происшедшего я нахожусь не в следственном изоляторе, а здесь. Здесь, на загородной даче с зарешеченными окнами и полоской леса вдали. Лес завален мертвым февральским снегом. В комнате, где я заперта, почти всегда сумерки, и почти всегда лицо капитана кажется мне лицом туземного божка смерти, на алтарь которого брошена моя судьба.