Виктор Пронин - Зомби идет по городу

– Кому звонить собираешься? – спросил Худолей, появившись из ванной с мокрыми волосами, с которых еще стекали тонкие струйки воды. Спросил, не зная даже того, что своим вопросом подыграл Пафнутьеву.

– Заказчику. – Пафнутьев пожал плечами. – Задание выполнили, с делом справились, пусть готовит звезду.

– На звезду надеешься? – спросил Худолей. И этот его вопрос оказался кстати.

– Обещал, – ответил Пафнутьев. – Сам сказал – сделаете все, как надо, изымете все, что надо, звезда за мной. – И Пафнутьев набрал номер приемной генерала Колова, подождал, пока секретарша возьмет трубку. – Зоя? Привет! Пафнутьев тебя тревожит!

– Я тебе уже говорила, Пафнутьев чтобы ты меня никогда не тревожил. Опять за свое?

– Ладно, разберемся... Геннадий Борисович у себя? – Пафнутьев знал, что Колов уехал на дачу не менее двух часов назад. – Нет? Мы же договаривались, что он будет ждать моего звонка... Ну ладно, что же делать... Будь добра, передай ему, что звонил Пафнутьев. Скажи, что задание выполнено, что у меня все в порядке. Дело сделано. Добычу передам ему завтра.

– Скажу, почему не сказать... Он, кстати, сегодня действительно задержался, – невольно подыграла Пафнутьеву и Зоя. Везло, везло в этот вечер Павлу Николаевичу, авантюристу и правонарушителю.

– Все правильно, он ждал моего звонка, – подхватил Пафнутьев неожиданную подачу. – Скажи, что с него причитается. Он мне кое-что обещал.

– Обещанного три года ждут.

– Да нет, обещал пораньше... Ладно, Зоя... До скорой встречи. – И Пафнутьев поспешил положить трубку, опасаясь, что Зоя неосторожным словом разрушит его хитроумный план. Бросив взгляд в сторону Амона, Пафнутьев убедился, что тот действительно пришел в себя и слышал каждое его слово. – Уходим, ребята. Уходим, а то генерал задаст мне трепки, если нас здесь застанут. – И Пафнутьев первым вышел в коридор. Он нес сумку с бумагами, Андрей поднял на плечо сейф, Худолей на ходу застегивал сумку с фотопринадлежностями.

Дежурной на месте не было, не увидел Пафнутьев и невродовских ребят, – видимо, успокаивали женщину в служебной комнате. Только проходя мимо стойки, Пафнутьев увидел одного из оперативников в глубоком кресле – тот сидел перед мелькающим экраном телевизора, на котором бесновались полуголые мужики, орали хриплыми голосами и дергались так, будто трахали какую-то живность. Бросив взгляд на Пафнутьева, человек в кресле еле заметно кивнул и снова повернулся к телевизору.

С лифтом повезло – он подошел через минуту, распахнул железные створки и без помех доставил разбойную компанию в вестибюль. Омоновский пост и на этот раз не обратил на них внимания, и только тогда Пафнутьев догадался – Невродов помог. Пробежав под дождем к машине, они погрузили в нее всю свою добычу и, не теряя больше ни секунды, отъехали.

– Сколько мы потратили времени? – спросил Пафнутьев.

– Двадцать семь минут, – ответил Андрей.

– Неплохой показатель, – заметил Худолей. – Если не считать понесенных жертв. Но при победе не принято считать жертвы, – добавил он бесконечно печальным голосом.

– Куда едем? – спросил Андрей.

– Да вот забросим нашу жертву домой... Пусть его там молоком отпаивают.

– Ни фига, ребята! – с неожиданным напором произнес эксперт. – Молоком не отделаетесь! Моей жизни грозила опасность, а вы мне молоко?! Мы так не договаривались!

– Успокойся, – проворчал Пафнутьев. – Береги силы. Очень много слов произносишь. Так и быть, заедем куда-нибудь по дороге, возьмем пару бутылок...

– На каждого! – успел вставить Худолей.

– Андрей не пьет.

– А я его и не имел в виду, – сказал Худолей, откидывая голову на спинку сиденья, – силы у него все-таки были на исходе.

– Надо было бы все-таки взять этого Амона.

– По правилам – да. Но тогда вылезла бы вся незаконность нашей операции.

– Так наш налет незаконный? – встрепенулся Худолей. – Ты же говорил, что у тебя есть ордер на обыск?

– Говорил...

– Значит, врал?

– Да есть ордер, есть... Но я не могу его нигде предъявить. Ордер внутреннего потребления.

– Это как? – продолжал допытываться Худолей.

– Ну... Например, внутри этой машины, – усмехнулся Пафнутьев. – Тебе я могу предъявить этот ордер, Андрею, сам могу на него полюбоваться...

– Он что, ненастоящий? Поддельный? Фальшивый?

– Заткнись, – устало проговорил Пафнутьев. – Если замолчишь, возьмем три бутылки.

– На каждого, – уточнил Худолей и снова потерял сознание.

И наступил час, когда Андрей ясно понял, что хочет видеть Вику. Он набрал ее номер, но никто не ответил. Через полчаса снова позвонил, и снова в ответ раздались лишь долгие протяжные гудки. Их размеренность и безответность создавали ощущение несчастья. Может быть, у кого-то другого они создали бы другое настроение, более радостное, но жизнь в последнее время приучила Андрея ждать беды. Это состояние было тягостным, но он привык к нему, как к чему-то естественному. Так люди привыкают к бедности, к зависимости, привыкают к затяжной болезни – и избавиться от нее не удается, и не добивает до конца.

Андрей прошелся по квартире, постоял у окна, вернулся к телефону – в квартире Вики никто не поднимал трубку.

– Что-нибудь случилось? – спросила мать, заметив его нервозность, которая проявлялась довольно своеобразно – движения Андрея делались замедленными, в них появлялась тягучесть, ленца.

– Не должно, – ответил он невпопад. Он опасался произносить что-то определенное, отвергающее или утверждающее. Мягкая манера поведения, замедленность в движениях вызывали невнятность и неопределенность в словах. Он ни на чем не настаивал, ничего не отрицал, ограничиваясь незначащими словами, которые можно было растолковать как угодно.

– Что-то эта девушка... Вика ее зовут? Перестала звонить... Вы не поссорились?

– Мало ли, – ответил Андрей, и непонятно было, относились эти слова к нему самому, к Вике ли, или к каким-то неведомым обстоятельствам.

Тревога в душе Андрея росла, и он снова позвонил. Телефон молчал. Набрал прямой номер Пафнутьева – тоже никакого ответа. Тогда, не колеблясь больше, прошел в прихожую, нащупал в полумраке куртку, на ощупь взял с крючка шлем, перчатки. Все это проделал не торопясь, но в медлительности таилась неотвратимость. Он представлял собой запущенный механизм, остановить который уже невозможно. Андрей понимал, что поспешность даст выигрыш в минуту-вторую, но она грозила и неприятностью куда большей – что-то забыть, упустить, не предусмотреть. Андрей остановился, подумал, не взять ли какое оружие... Но нет, ничего не взял, решил, что так будет лучше. Без оружия он неуязвимее. Только он сам, его руки, ноги, его мотоцикл и решимость.