Евгений Сухов - Аристократ обмана

– Я всегда к вашим услугам, медемуазель!

– Итак, Кирилл Федорович, что вы можете доложить мне? – спросил Уваров после того, как Бобровин присел на стул.

Их разделял широкий стол, покрытый зеленым сукном, на котором стояли две фотографии в рамках; мельхиоровые настольные часы в виде сидящего ангела; пресс-папье из малахита и длинная ручка, торчавшая из чернильницы. Обыкновенный набор, какой можно встретить у чиновника средней руки, если не знать того, что разговариваешь с человеком, которому император доверяет свои самые сокровенные тайны. И, быть может, с ним он откровенен куда больше, чем с ближайшими родственниками.

– Мы продолжаем наблюдать за великим князем. Все двадцать четыре часа в сутки он находится под нашим наблюдением, – уточнил глава первой экспедиции. – Скажу так: если бы Николай Константинович не принадлежал к дому Романовых, то я бы посчитал его закоренелым социалистом и заключил под усиленную стражу.

– Смелое заявление, – улыбнулся начальник Третьего отделения. – Хорошо, что этого замечания не слышит император.

– Своим поведением великий князь дискредитирует дом Романовых, и было бы лучше, если бы он проживал где-нибудь подальше от императорского дома. Холодный циник, типичный прожигатель жизни, подвержен многим порокам, в том числе и пагубным страстям… Он готов пойти на самые крайние меры, чтобы заполучить понравившуюся женщину. Вспомните, каким образом он познакомился с Элиз Руше…

Делом первой экспедиции было негласно наблюдать за всеми членами царской фамилии, находящимися за рубежом. А за Николаем Константиновичем, склонным к разного рода аферам и подверженным затяжным кутежам, надзор был особый. Едва ли не каждый день тайные агенты, что находились в окружении великого князя, присылали телеграммы в Третье отделение, так что Уваров был осведомлен о каждом шаге великого князя.

Наиболее запоминающимся был его последний выезд за границу, в Париж, доставивший немало хлопот царствующему дому. Великий князь по-своему обыкновению размещался в лучших отелях города, где проживал всегда с большим комфортом в обществе женщин сомнительного реноме, устраивал оргии в солидных гостиницах, чем наносил колоссальный ущерб репутации царствующей фамилии. Располагая достаточными средствами, он скупал антикварные вещи с криминальным прошлым. Великим князем в той поездке были куплены три картины Рафаэля, ранее украденные неизвестными лицами из Лувра. На таможне багаж осмотрели и обнаружили картины, находившиеся в розыске, и только вмешательство тайной полиции смогло погасить назревающий международный скандал.

Короче говоря, в своем последнем турне по Франции Николай Константинович принес немало хлопот царствующей фамилии. Именно в тот период на сцене парижского варьете «Фоли Бержер» великий князь впервые увидел американскую танцовщицу и певицу Элиз Руше. Холодный циник, беспросветный гуляка и неустанный кутила мгновенно потерял от страсти голову и приложил немало усилий, чтобы завоевать расположение танцовщицы. Их головокружительный роман развивался стремительно. Танцовщица не пожелала упустить своего шанса и сумела всецело подчинить себе великого князя.

Их роман начался с того, что на спектакле он преподнес ей целую корзину фиалок, а еще через шесть месяцев подарил ей несколько особняков на самых фешенебельных улицах Парижа, Рима и Санкт-Петербурга. Не считаясь со средствами, потакал любым ее капризам: будь то ужин в дорогом ресторане или бриллиантовое колье, купленное в одном из самых дорогих ювелирных магазинов Европы.

– Это я прекрасно помню. Значит, Варнаховский нас не подведет?

– Все идет по плану, ваше высокопревосходительство. Я в нем уверен.

– Браво, она божественна! – неистовствовала публика, когда Элиз Руше вышла на поклон.

Неожиданно на сцену быстрым шагом вышел молодой человек в мундире поручика лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка с огромной корзиной алых роз и, преклонив колено, поставил ее на сцену.

В зале зашептались.

– Это цветы от великого князя Николая Константиновича, – проговорила в первом ряду дама лет пятидесяти, обмахивая веером вспотевшее лицо.

– В прошлом году он подарил ей целую корзину фиалок. И это зимой! – отозвалась молодая соседка.

– У него с танцовщицей произошла размолвка. Поговаривают, что его хотят женить на датской принцессе Марии.

– Я слышала, графиня, что Элиз совсем не хочет принимать его и сейчас живет в бельэтаже своего поклонника. Никого не хочет видеть.

– Да, это так, – сочувственно произнесла графиня. – Она такая несчастная. Бедняжка!

Поклонившись, балерина убежала со сцены, даже не взглянув на цветы.

Дрогнув, занавес закрылся, спрятав от любопытствующих взоров сцену, устланную цветами.

Театральный подъезд по обыкновению осаждала толпа поклонников в надежде увидеть вблизи предмет своего обожания. Великий князь Николай был уверен, что половина из них пришла для того, чтобы посмотреть на танцующую волшебницу. В числе воздыхателей были купцы, сибирские золотопромышленники, надеявшиеся предоставить балеринам свое покровительство. О том, что между ним и Элиз произошла размолвка, знала половина Петербурга. И каждый втайне надеялся занять освободившееся место.

К театральному подъезду Николай Константинович подъехал в обыкновенной повозке и, заглушая в себе ревность, смотрел на толкающихся у входа мужчин. Кто бы мог подумать, что он окажется в роли отверженного и, уподобившись безусому юноше, примется издалека высматривать предмет своего обожания…

– Николя, мне больно на тебя смотреть, – произнес Леонид Варнаховский. – Надо что-то делать, иначе тоска просто сожрет тебя.

– Что же ты предлагаешь?

– Пойти к ней и объясниться.

– Тебя бросали женщины? – неожиданно спросил великий князь.

– Думаю, вряд ли отыщется мужчина, которого хотя бы раз в жизни не бросила женщина. Я тебе советую смотреть проще на такие вещи – завтра ты сможешь сполна на них отыграться.

– А ты молодец, поручик, – согласился Николай Константинович.

– Не более, чем ваше императорское высочество. Слушая тебя, я начинаю думать, что это я с кем-то другим ходил по петербургским борделям.

– Сейчас все по-другому…

– Николя, извини меня, но ты слишком часто потакаешь женским капризам. Только в одном Париже ты потратил на них едва ли не миллион!

– Зато какие это были женщины! – закатив глаза, произнес великий князь.

– Я не имею никаких претензий к качеству, но подарки могли быть куда более скромными.

– Что она сказала, когда ты принес ей на сцену целую корзину роз?