Владимир Колычев - Нет жалости во мне

– Она его не хочет. Она работает у него. Видишь, документы у нее какие-то, – попытался разубедить его Митроха, жилистый русак с бесцветными гла-зами.

– А чо – документы? Может, она счет ему выставила? Может, отужинал ее в офисе, а расплатиться забыл?..

Что Ильяс, что Митроха, оба несли какую-то околесицу. Алику это надоело.

– Хорош пургу гнать, – тихо, без эмоций сказал он.

И сразу же в машине повисла тишина. Ильяс и Митроха боялись его и уважали, а потому никогда не перечили.

– Давай, Митроха, пошел.

Их «семерка» плавно тронулась с места и пошла вслед за джипом. Константин Енисеев ехал домой, по дороге, часть которой проходила по малолюдной промышленной зоне. Впрочем, свидетели Алика не очень-то и смущали.

Джип шел по тряской дороге, вдоль которой с двух сторон тянулись железобетонные заборы – где старые, где не очень, одни с колючей проволокой поверху, другие без. Машина притормозила перед железнодорожным переездом для технологического транспорта. Торможение плавное, и ехавший за джипом Митроха вполне мог избежать столкновения. Но в зад «БМВ» он въехал, потому что так было нужно. В бампер стукнул его не очень сильно: Алик почти не ощутил толчка.

– Ильяс, пригнись! – скомандовал он.

И когда взбешенная жертва подошла к их маши-не, татарин лег на заднее сиденье, чтобы его не было видно. Двое в машине настораживают, трое – пугают. Енисеев хоть и не робкого десятка, и комплекция у него как у боксера-тяжеловеса, но лучше подстраховаться.

Алик придал лицу виноватое выражение и вышел из машины.

– Слышь, мужик, извини. Заговорились тут...

И Митроха выбрался из салона, но к жертве подходить не стал. Стоит, смотрит с понурой головой на разбитую заднюю фару и царапину на бампере.

– Заговорились они! – рыкнул Енисеев. – А мне тут напрягайся из-за них!

– Да я понимаю... Мы с шабашки едем, деньги есть. Может, на месте расплатимся, а?

– Ну, пятьсот баксов, и разъедемся, – кивнул тяжеловес.

– Да какие баксы? Нам в рублях платят... Это если по курсу, пятнадцать штук наших, да?

– Ну, что-то типа того, – кивнул Енисеев.

– Хорошо, сейчас...

Алик вернулся на место, открыл бардачок, достал оттуда деньги, принялся считать. Делал он это неторопливо, ждал, когда жертва подойдет к нему.

– Ну, что там?

Тяжеловес не вытерпел, неосторожно приблизился к дверному проему.

– Да вот! – Алик держал в руке пятнадцать тысячных купюр, но Енисееву их не протягивал.

Он ждал, когда тот сам пригнется и просунет в салон руку. И когда это случилось, отточенным движением выдернул из ниши под сиденьями пистолет и наставил его на жертву.

– Дернешься, башку прострелю!

Пока мужик приходил в себя, к нему сзади зашел Митроха. Резкий и быстрый удар кастетом по затылку, и Енисеев уже без сознания.

Непросто было удержать на весу его тяжелую тушу, но Алик в паре с Митрохой сделали это и еще оттащили немного назад, чтобы втолкнуть в салон на заднее сиденье. Дальше к делу подключился Ильяс – распахнул изнутри заднюю дверцу, схватил жертву за грудки, втянул в салон. После чего вышел из машины, пересел в «БМВ» и повел его вслед за «семеркой».

Ехать долго не пришлось. Сразу за промзоной начинался лес, в глубины которого вела не самая убитая дорога. Вот здесь уже свидетели точно были бы лишними. Но здесь их и не могло быть. Не зря же Алик выбрал это место.

Могила для жертвы была готова заранее. Илья и Митроха постарались. Им же придется и зарыть яму, после того как Алик наполнит ее свежей мертвечинкой.

К тому времени, как Енисеева вытащили из машины, он уже пришел в себя, но лишь частично. Полное прозрение случилось, когда его швырнули в яму.

– Эй, пацаны, вы чего! – в паническом ужасе заорал он оттуда. – Вы что, из-за машины? Так вы мне скажите, я вам живых денег дам. Сто тысяч баксов! Вот прямо сейчас ко мне поедем, и получите!

– А унесем? – ухмыльнулся Алик, накручивая на ствол глушитель.

– Не, ну я серьезно!

– Я тоже.

Яма глубокая – два метра, как и положено. Жертве отсюда ни за что не выбраться. И место глухое, ни одна живая душа не объявится. А еще такая идиллия вокруг – хвойный воздух, притихшие в безветрии деревья, мягкая трава под ногами, где-то недалеко заливается соловей под барабанный бой дятла, и мошкара в рот не лезет. Так хорошо, что и уходить не хочется... Словом, Алик не торопился.

– Ну, может, договоримся? – взывал с колен Енисеев.

– Не-а, не договоримся. Машина твоя здесь ни при чем. Заказали тебя, мужик.

– Кто?

– Да какая тебе разница?

Алик взвел курок, не спеша наставил ствол на жертву.

– Касатон, да? – взвыл в отчаянии Енисеев.

– Даже не знаю, кто это такой, – на всякий случай соврал Алик.

– Не знаешь? Правильно, ты пешка, потому и не знаешь!.. А я из тебя человека сделаю! Деньги такие получать будешь, что и не снилось...

– А если приснится, то не проснусь... Не лепи горбатого, мужик. Лучше с жизнью простись. Могу минуту дать, чтобы помолился. Я сегодня добрый.

Алик насмешливо глянул на Ильяса, перевел взгляд на Митроху. Оба дружно закивали. Дескать, пусть помолится, а они пока дух переведут. Неохота им было прямо сейчас браться за лопаты.

– Ну, может, одумаетесь, пацаны! – не унимался Енисеев. – Я вам столько денег дам, что на всю жизнь хватит... А с Касатоном я разберусь! Я знаю, он это из-за нее, из-за Саши!.. Он же меня предупреждал, а я не понял... Но теперь все, я к ней и близко не подойду!

Что-то шелохнулось в душе у Алика. Не сказать, что теплое и родное, но приятное. И давно уже забытое.

– Из-за какой такой Саши? – спросил он.

– Ну, Саша Неспехова, актриса...

– Неспехова?!

Да, у той Сашки с его двора была такая же фамилия. И она хотела уехать в Москву, чтобы стать актрисой...

– Ну да, Касатон театр из-за нее поднял, примой ее сделал...

Слышал Алик эту историю. Тимоха рассказывал ему и про городской театр, и про местную приму, любовницу Касатона. Но он никак не думал, что это может быть его Сашка... А сейчас он даже знал, как она могла пересечься с вором. Он же сам, еще в тюрьме, дал ее адрес, чтобы она подсказала Касатону, где можно найти сбежавшего Игорька. Помогла она ему или нет, но в постель к нему попасть вполне могла...

– И ты что, любовь с ней крутил? – с высоты своего положения спросил Алик.

– Ну да... Каюсь...

– И она что – тебе давала?

– Ну, а как по-другому?

– Так вот и я думаю, что никак... Как же она и с тобой, и с Касатоном?

– Так у нас же серьезно с ней было! Я ей руку и сердце предлагал, а Касатон просто к ней наезжал... Он же законный вор, он жениться не имеет права. Это у него такая отговорка для нее была. Жениться нельзя, а любовниц иметь можно... У него таких любовниц по всему городу... Я его просил, оставь, говорю, Сашу, а он ни в какую... Но если она ему так дорога, то я ухожу в сторону! – спохватившись, заявил Енисеев.