Юлия Волкова - ШОК-Н-ШОУ

«Пионерки, поклонницы, — с тоской думал Алексей Викторович, а к горлу подступала уже тошнота от душераздирающего зрелища под названием «пьющий Барчук». И ведь что интересно, Гриша ни капельки не пьянел, ну разве что язык слегка заплетался. А взглядом смотрел абсолютно трезвым. — Тем не менее, какой штат оперативников мне понадобится, чтобы проверить все эти телефонные номера. А что, попробовать наугад позвонить парочке пионерок-поклонниц?»

Он взял трубку, валявшуюся на кровати Григория, и набрал номер абонента под именем Аля. Долго никто не подходил, а затем в слуховой мембране раздался мужской голос.

— Мне бы Алю, если возможно, — елейным голосом проговорил Перепелкин.

— А кто это? — грубо поинтересовались на другом конце провода.

— Я звоню по просьбе Вениамина, — смиренно ответил Алексей Викторович.

— Не знаю такого, — сказали в трубке.

— Ну как же? — мягко настаивал Перепелкин. — Вениамин — поэт.

— Ну, — отозвались на том конце провода, кажется, удовлетворившись уточнением.

— Так я могу поговорить с Алей?

— Просьбу можешь мне сказать, — отозвался собеседник после мимолетной паузы.

— Он просил ее приехать, — кинулся в омут Перепелкин. — Завтра, к гостинице «Репинская». В полдень.

— Передай своему поэту, — голос в трубке прозвучал громче, и в нем угадывалось явное недовольство, — чтобы он думал, прежде чем такие заявы гнать. У Али на неделю график расписан. Совсем поэт оборзел.

В трубке запищали короткие гудки. Видимо, лицо Алексея Викторовича было настолько растерянным, что Григорий Барчук отставил недопитую стопку и посмотрел на молодого следака с искренним сочувствием.

— Отшили? — с жалостью поинтересовался он.

— Ага… — по-мальчишечьи ответил Перепелкин. — У Али на неделю график расписан. Она, что же… путана?

— Чего? — Барчук скривился в своей ироничной манере. — Ты хочешь сказать, что записные книжки Венички исписаны телефончиками милых девочек с панели?

— Ну… так… А как это еще понять-то? — Перепелкин развел руками и впервые с интересом посмотрел на бутылку «Окна в Европу», к которой так часто прикладывался Григорий.

— Выпьешь… — понял следователя Барчук.

— Скорее всего, да… — пробормотал Алексей Викторович. — Хотя я не пью и вообще, и сейчас… на службе… как бы…

— А ты не бойся, — ласково улыбнулся Барчук. — Если прокурор с ревизией нагрянет, нипочем не догадается, что ты пил. От этой водки выхлопа не бывает.

— Как это? — поразился Перепелкин.

— Наука не стоит на месте, — хмыкнул ведущий «Звездолета». — Продукт разработан специально под знаком борьбы с беспределом государственной инспекции безопасности дорожного движения. Ну, и с прочими беспредельщиками, типа жен, начальников и жен начальников. Правда, идет сие чудо почему-то исключительно на экспорт. Хотя, с другой стороны, оно и понятно: простому русскому человеку еще пока накладно пить водку ценой в тридцать баксов за поллитру.

— А у тебя она откуда?

— А!.. — Барчук махнул рукой и отправился по номеру в поисках второй стопки. — Поклонники подарили. Ящик… это… опытных образцов…

— Ящик… — обреченно вздохнул Перепелкин. — Я еще пару звонков сделаю.

— Путанам? — хохотнул Барчук. — Валяй. Можешь и для нас заказать. Марфа-то мне — от ворот-поворот, получается… по вашей милости…

— По нашей? — взвился Алексей Викторович, опомнившись и сообразив, что собирается сейчас выпивать с подозреваемым. — А может, по вашей?

— Да не брал я этих книжек! — Барчук тоже завелся, но при этом не забыл налить водки Перепелкину. — Я даже не знал, где они находятся. Я вообще о них представления не имел. Знал бы — обязательно Марфе показал бы. Вот повеселились бы.

— Хорошо, допустим, — кивнул Перепелкин и с каким-то странным видом взял стопку. Вроде бы и хотел выпить и не хотел одновременно. — Допустим, как ты утверждаешь, эти книжки тебе подсунули. И пальцы к ним твои приложили. Во-первых, как это могли сделать? И во-вторых, зачем?

— Ну ты вопросы задаешь… мудрые… — покачал головой Барчук, с любопытством наблюдая, как следователь пробует выпить водки. — Зачем, зачем… Чтобы на меня подумали, разве непонятно? А как? Ну, допустим, я спал. Спал я… у себя редко… Но когда спал, не запирался. Как тебе известно, еще я ночевал у Марфы… Но когда я спал у нее, я свой номер запирал. Книжки могли подсунуть и пальцы приложить, когда я ночевал у себя. А сплю я крепко, Леша, после такой пахоты.

— Ага, — задохнувшись, сказал Перепелкин, потому что секунду назад отпробовал напитка. — После такой пахоты, конечно.

— С почином, Алексей Викторович, — сдержанно проговорил Григорий. — С хорошей водки начинаешь, повезло тебе.

— Спасибо, — Алексей Викторович пытался восстановить дыхание. — Вообще-то ты слишком хорошо обо мне думаешь — я не начинаю… Но после женитьбы стараюсь не злоупотреблять. Жена, понимаешь, очень расстраивается, когда я прикладываюсь… Ну, в общем, дал я ей слово… Предположим, все так и было, как ты говоришь. Но почему книжки подбросили тебе, а не Марфе, не Петрову, в конце концов?

— Потому что я похож на человека, который может хладнокровно выстрелить или сбросить несчастную жертву с крыши. А Петров не похож. А у Марфы алиби.

«А у тебя его нет, — спохватился Перепелкин. — Это ведь ты мне сказал, что находился на побережье, когда Мушкин падал с крыши. Но ничто тебе не мешало сначала сбросить его, а затем спуститься и начать звать народ. Спуститься… по тросу… Но тогда кто этот трос убрал? Сообщник? Лена Петрухина, которая точно была на крыше примерно в то время, когда было совершено преступление. Они тут все в Барчука влюблены. На все ли они готовы ради него? Ну, это так — фантазии под действием чудо-водки. А спуститься он мог и не по тросу, а по лестнице. И даже на лифте».

— Ты, Алеша, не в том направлении копаешь, — вдруг серьезно проговорил Барчук. — Тебе надо Вениамином заниматься. Историей его жизни. А ты здесь толчешься, гадаешь на кофейной гуще. Вот с Марфой еще ни разу не поговорил. Чует мое сердце, побаиваешься ты ее.

— Побаиваюсь, — не стал спорить Перепелкин. — Один ее звонок моему начальству по поводу того, что я оказался ей несимпатичен, и пойду я в районный отдел милиции рядовым дознавателем работать. А у меня семья, между прочим. Мне знаешь, что начальство сказало? Чтобы я тут на цыпочках ходил и не мешал творческому процессу. Вот я и хожу. Водку с тобой пью, вместо того, чтобы под стражу тебя взять.

— Я не убегу, не надо меня под стражу, — еще серьезнее сказал Барчук. — А что водку со мной пьешь — хорошо. Значит, веришь, хоть и подсознательно. Я тебе так скажу, Леша, на след мы выйдем. У меня одна ниточка от волшебного клубочка уже появилась. Только я пока тебе о ней ничего не скажу.