Евгений Сухов - Генералы шального азарта

– Это его дело, – заметил Долгоруков. – Главное, чтобы он не соскочил с крючка.

– Не соскочит, уж будьте спокойны, – заверил его Огонь-Догановский.

– Ладно, коли так…

Роли для всех участников аферы были распределены загодя.

Леонид должен был выступить завтра в роли подручного «Луговского». Ему надлежало принести деньги, якобы вырученные от спекуляции акциями.

Африканычу, от которого за версту должно было разить спиртным, следовало заявиться к «Луговскому» с пачками денег или векселем и, рассыпаясь в благодарностях за прибыль, полученную неделю назад, просить его принять от него двадцать тысяч на новую спекуляцию.

«Граф» Давыдовский должен был к приходу Огонь-Догановского и Плейшнера уже находиться в кабинете «Луговского» и будто бы дожидаться получения своей доли.

Для всех этих денежных операций и изготовления «кукол» Сева выделил семьдесят пять тысяч, оставшихся от продажи усадьбы на Покровской улице с винным подвалом, где находился фальшивый коллекционный коньяк. Денег жалко не было: ведь бо́льшая часть из них должна была вернуться, а та малая часть, что будет выплачена завтра директору банкирской конторы Плейшнеру, должна была окупиться пятидесятикратно.

После уточнения деталей разошлись. Ведь завтра предполагался трудный день: надо было завершить акт первый и благополучно, то есть без сучка и задоринки, приступить ко второму.

Плейшнера и Огонь-Догановского «Луговской» встретил самолично, как самых дорогих гостей. Когда все трое вошли в кабинет хозяина, навстречу им поднялся импозантный господин, от которого за версту веяло аристократизмом.

– Знакомьтесь, – представил «Сергей Васильевич» импозантного господина. – Граф Давыдовский, Павел Иванович. А это, – он указал попеременно на Плейшнера и Огонь-Догановского, – мои новые друзья: Иван Яковлевич Плейшнер и Алексей Васильевич Огонь-Догановский. Они тоже в доле.

– Очень приятно, – сказал Иван Яковлевич.

Ему было крайне лестно, что он находится в одной компании с «настоящим» графом. Ведь тайным желанием Плейшнера было получение дворянства, хотя бы личного для начала. Орден Святого Георгия ему не светил, ибо ради его получения надлежало отличиться на поле брани, не светил и орден Андрея Первозванного; а вот «Анну» или «Владимира» заполучить было можно, правда, весьма нелегко. Для этого надлежало сделать значительные пожертвования на благотворительность (скажем, за полумиллионное вспомоществование в пользу недостаточных студентов можно было получить и орден, а возможно, и титул барона) или учредить дом призрения для старух или беспризорных детей. Приличной степени орден давал личное дворянство, после чего можно было бы начать хлопотать и о дворянстве потомственном. Но… было жалко денег. Ну, страсть как жалко!

Размышления Ивана Яковлевича прервал стук в дверь. Все взоры обратились на нее.

– Войдите, – громко произнес хозяин кабинета, и в комнату вошел молодой человек с толстым саквояжем. Кивком головы поздоровавшись с присутствующими, он поставил саквояж на стол и выжидающе посмотрел на «Луговского».

– Там все? – спросил его «надворный советник».

– Так точно, – по-военному ответил Ленчик. – Не извольте беспокоиться.

– Я и не беспокоюсь, – улыбнулся Сева и благосклонно кивнул Ленчику: – Ступайте, Пахом.

Ленчик кивком головы попрощался с присутствующими и вышел. На том его миссия закончилась.

– Итак, приступим? – весело произнес «Сергей Васильевич» и щелкнул замочком саквояжа. Все, кроме графа, вытянули головы в надежде увидеть содержимое. И увидели – пачки денег, перетянутые тесьмой.

– Знатный саквояжик, – сдержанно заметил Огонь-Догановский.

– О да, – усмехнулся «Луговской». – Вы абсолютно правы. Кстати, – он полез в саквояж и вынул четыре толстые пачки, – получите. И вы тоже, – Сева вынул из саквояжа такие же четыре пачки сотенных и протянул Плейшнеру. – Ваша доля.

– Четыре тысячи! – воскликнул Иван Яковлевич. – Почти шестьдесят семь процентов за три дня!

– Да, почти шестьдесят семь процентов за три дня, – спокойно ответил Долгоруков. – Вы довольны?

– Еще бы! – заулыбался Плейшнер. – Не то слово!

– Я рад за вас. А вы? – обратился он к Огонь-Догановскому.

– У меня нет слов, – с легким поклоном ответил Алексей Васильевич.

– Теперь с вами, граф…

«Луговской» высыпал содержимое саквояжа на стол. Получилась внушительная гора денег.

«Тысяч шестьдесят, не меньше», – прикинул в уме Плейшнер, с трудом отводя взгляд от денег. А они, проклятущие, манили. Пленяли взор, притягивали! Навевали разные мысли о том, что можно было бы на них купить и как потратить…

– Ваша доля, – произнес Сева и пододвинул в сторону сидящего в кресле Давыдовского примерно половину всего, что было на столе. – Тридцать пять тысяч рублей. Будете пересчитывать?

– Ну что вы, Сергей Васильевич, – с укоризной произнес «граф» и посмотрел на саквояж: – Вы позволите?

– Разумеется, – ответил Сева.

Давыдовский взял саквояж и небрежно смахнул в него со стола пачки купюр.

– Благодарю вас.

– Не за что, – улыбнулся «графу» Сева. И сложил оставшиеся пачки денег в ящик стола.

– Ну что, господа, шампанского?

– С удовольствием, но у меня еще имеются неотложные дела, – сказал «граф». – Когда у нас следующий, так сказать… заход?

«Надворный советник» мельком глянул на Огонь-Догановского и Плейшнера. Как будто несколько опасался их присутствия. Отвечать «графу» он медлил.

«Значит, это дельце не разовое? – мелькнуло в голове у Плейшнера. – И Луговской этим промышляет постоянно?»

– Вы не ответили мне, Сергей Васильевич, – напомнил Давыдовский «надворному советнику» о своем вопросе.

– Следующий заход начнется послезавтра, – наконец, произнес Сева.

– И сколько следует внести?

– Не менее двухсот тысяч…

В это время за дверьми послышался шум, и в кабинет буквально ворвался подгулявший купчик. И ежели от Давыдовского за версту разило аристократизмом, то от купчика – спиртным.

– Наше вам! – поздоровался скопом со всеми присутствующими Африканыч. – Сергей Васильевич, я к вам. Перво-наперво, поклон вам и благодарствие за прошлый раз. Двести процентов прибыли! За неделю! Да такого барышу нам, купцам, и не снилось никогда. Мы ведь как: там урвем немного, тут цену малость накинем… Коли процентов пятнадцать прибытку получим – так уж и рады. А тут… Ошалеешь от таких деньжищ!

Купец слегка покачнулся, полез в карман, достал из него какую-то бумаженцию с гербом и печатями и положил на стол, для убедительности громко припечатав ее ладонью.

– Вот!

– Что это, братец? – слегка поморщился от бесцеремонности нового гостя «надворный советник».