Владимир Колычев - Выстрел, который снес крышу

– А у нас, увы, не все дома. Жену я застрелил, сам здесь…

– Застрелили жену? – встревожилась женщина.

– Да вы не бойтесь, я не маньяк.

– Я не боюсь, – передернув плечами, сказала она.

– Моя жена мне изменила, так я ее вместе с любовником порешил. Такая вот любовь. А вам Эльвира Тимофеевна зачем нужна, если не секрет?

– А если секрет?

– Все равно интересно. Но вы можете не говорить. Допрашивать я не уполномочен… Да и вообще, – обреченно махнул рукой Павел.

– Что вообще?

– Какой из меня следователь, если я сам преступник? Жену вот убил, любовника ее…

– И вас признали невменяемым?

– Нет, признали, что я способен отдавать отчет в своих деяниях. Правда, срок по минимуму дали, потому что убил в состоянии аффекта… Отбыл наказание, а потом сошел с ума. Верней, еще в зоне умом тронулся… В зоне пахан у нас был, я точно это знаю. Думал, что, выйдя на свободу, работаю на него, ну, здесь, в Ульянове, а оказалось, что нет…

Торопов, казалось, разговаривал с самим собой, поэтому Дарья Павловна слушала его вполуха или только вид делала, что следит за разговором.

– Видел, как Горуханова убивали, а его, оказывается, и вовсе здесь нет. Оказывается, он еще сидит…

– Вы видели, как Горуханова убивали? – вдруг встрепенулась женщина.

– Да, видел, но в своем воображении. На самом деле ничего не было.

– Но в него стреляли. И не сидит он…

– Когда стреляли? – оживился Торопов.

– Этой весной, в мае.

– Где?

– Этого я не знаю. Он умер в больнице от огнестрельной раны в начале июня… А вы что-то знаете?

– Говорю же, я видел, как в него стреляли. На Фабричной улице, возле клуба «Седьмая эра». Клоун в него стрелял.

– Кто?

– Клоун. С воздушными шарами. Он выстрелил, а воздушные шары унесли пистолет…

– А-а, понятно, – разочарованно вздохнула Дарья Павловна.

Торопов понял, что его рассказ воспринят как бред сумасшедшего.

– Ну вот, и вы не верите… И Эльвира Тимофеевна не верит. Да и я сам себе не верю… Не было никакого клоуна, – печально заключил он. – И воздушных шаров не было. Это меня по голове так сильно ударили, что мне все привиделось… Привиделось, что за клоуном бежал, что через забор за ним прыгал, а он меня подкараулил и по башке чем-то треснул. А это все чокнутый профессор, он сказал мне, что умеет летать, я ему не поверил, а он меня по голове булыжником за это… А здесь я уже давно. Из-за Маши. Я ее убил, а она является ко мне каждую ночь. И является, и является, я от этого с ума схожу. Каждую ночь она меня ругает, а я не сплю, не высыпаюсь, поэтому и сил у меня никаких нет, потому и на второй этаж еле поднялся. И за вами пока шел, чуть не сдох. Я же подумал, что вы – моя жена. Сзади вы на нее очень похожи… Я поговорить с ней хотел. С Машей. Скажи, Маша, зачем ты меня преследуешь? Что тебе от меня нужно? Почему никакого спасу от тебя нет! Нельзя же так!

– Я не Маша! – испуганно мотнула головой Дарья Павловна.

Похоже, она решила, что Торопов бредит наяву. И надо сказать, она была недалека от истины. Ему уже начало казаться, что перед ним действительно находится Маша, спасения от которой он искал.

– Торопов! Возьми себя в руки! – услышал он вдруг резкий голос Эльвиры Тимофеевны.

Он повернул голову на звук и увидел Архипову, но какое-то время напряженно соображал, наяву она перед ним предстала или в сумасшедших грезах.

– Ты ведешь себя агрессивно, – строго сказала врач.

Это могло быть приговором, за которым мог последовать перевод в специальный блок, расположенный в старом корпусе и где закалывали лекарствами безнадежных пациентов. Павел очень боялся этого, поэтому жалко склонил перед ней голову.

– Вы не так все поняли. Я себя контролирую.

– Да? Тогда чтобы через пять минут был в своей палате. Я сейчас приду, и если тебя там не будет…

Павел мгновенно поднялся и, вжав голову в плечи, вышел на лестницу.

Он уложился в срок, но Эльвира Тимофеевна пришла к нему в палату лишь вечером, после ужина.

– Как самочувствие? – мягко спросила она, усаживаясь на стул.

– Все хорошо. Только на Машу не кричи.

Торопов лежал на спине, глядя со страдальческим выражением на лице в потолок. Наступило время, когда его сознание окончательно погружалось в сумерки, и он переставал отличать явь от наваждения. Эльвира Тимофеевна уже здесь, а скоро появится Маша, и голова его развалится на части, если начнется скандал.

– Я не увижу твою Машу. И кричать на нее не буду. Я настоящая Эльвира Тимофеевна, а не вымышленная.

– Да? Возможно…

Повернув голову набок, Павел посмотрел на врача. Кофточка на ней с длинным рукавом, джинсы. Нет короткого халата и чулок тоже. Значит, она действительно настоящая. Собралась уходить домой после работы, по пути зашла к нему, как обещала.

– А где она?

– Твоя Маша в твоем больном сознании. И мне очень жаль, что ты не можешь справиться с ней…

– Не правда, я с ней справляюсь. И не про Машу я спрашиваю, а про ту, которая была у вас. Дарья Павловна ее зовут.

– Какая Дарья Павловна? – удивленно повела бровью Архипова.

– Ну как же, мы с ней возле вашего кабинета сидели. Вы меня в палату отправили, а ее к себе в кабинет пригласили.

– Ты слышал, как я ее к себе в кабинет приглашала?

– Нет, но вы должны были ее пригласить, ведь она к вам пришла.

– Ты слышал, как я с ней разговаривала?

– Нет. Но вы же должны были с ней говорить, если она приходила… Я с ней говорил. Про свою Машу рассказывал, а вы подумали, что я с ней самой говорю. Сказали, чтобы я контролировал себя…

– Ты разговаривал с пустотой, Паша, – обеспокоенно покачала головой Эльвира Тимофеевна. – Не было никакой Маши. И Дарьи Павловны не было. Ты один перед моим кабинетом сидел. Больше никого я не видела…

С обреченным видом Торопов закрыл глаза. Дарья Павловна привиделась ему, значит, он болен по-настоящему, и нет никаких в том сомнений.

– Что теперь со мной будет?

– Будем лечиться, Паша, – по-дружески мягко сказала Эльвира Тимофеевна.

– Аминазин?

– Ну почему сразу аминазин? Все боятся аминазина, но никто не знает, что его у нас попросту нет. Хлорпромазин – это вчерашний день, этим нейролептиком уже давно никто не пользуется. Есть гораздо более эффективные и безвредные лекарства…

– Но лекарства… Я не хочу быть овощем.

– О чем ты говоришь? Придумали себе страшилки, пугаете друг друга.

– Может, все-таки без лекарств обойдемся? Контролировать я себя умею…

– Тогда расскажи, о чем вы говорили с Дарьей Павловной?

– Так не было ее!

– Да, но в твоем воображении она была. Ты расскажешь о ней, возможно, этим вытравишь ее из своего сознания.

– Вы врач, вам виднее… Гулял я, смотрю – женщина, думал, Маша, позвал ее, а это не она. Женщина спросила, где кабинет главного врача, я показал. Мы разговорились. Я рассказал, почему здесь, сказал, что жену свою убил, и она теперь ко мне является.