Владимир Колычев - Выстрел, который снес крышу

– Ничего себе, какое мне до этого дело! Этот братец переодевается в клоуна, убивает человека, я бегу за ним до вашей чертовой больницы, он бьет меня по голове, исчезает, а я оказываюсь здесь. Архипова внушает мне, что я чокнутый, что никакого клоуна не было, накачивает меня галлюциногенами, чтобы у меня ум за разум зашел. Что у вас здесь творится? Зачем вы держите у себя киллера? Может, вы занимаетесь профессиональным отстрелом людей? Или ваша мафия что-то не поделила с Горухановым?

Косынцев долго и пристально смотрел на Павла, качая головой. Затем поднялся, направился к выходу, но в дверях остановился.

– Боюсь, Павел Евгеньевич, что вы нуждаетесь в серьезном лечении, – сказал он.

И прежде чем выйти из кабинета, махнул на него рукой. Таким жестом дьявол обрекает на вечные муки попавшего в ад грешника.

В одиночестве Павел пробыл недолго. Санитар Серегин схватил его за волосы, оторвал от стула, после чего ударил кулаком в живот.

Пока Торопов приходил в себя, появилась Эльвира Тимофеевна.

– Василий, ну зачем руки распускать? – нервно размахивая сумочкой, без всякого осуждения спросила она.

Она велела санитару посадить пациентка на кушетку, после чего выставила за дверь.

– Что ж вы, Павел Евгеньевич, больничный режим нарушаете?

– Больничный режим для больных, а я здоровый…

– Сомневаюсь.

Набросив на себя халат, врач взяла молоточек, подошла к Торопову и поводила им возле глаз. Но он и не думал реагировать на него взглядом. Тогда Эльвира Тимофеевна ударила его молоточком в лоб, да так, что у него зарябило в глазах.

– Неважное у вас состояние, Павел Евгеньевич, – с едкой насмешкой заключила она.

– Могло быть и хуже, если бы я не отказался от ужина. С грибочками… Зачем к вам приходила Дарья Павловна? Что вы с ней сделали?

– Сколько раз тебе говорить, что Дарья Павловна существует только в твоем воображении, – как на неразумного недоросля посмотрела на Торопова Эльвира Тимофеевна.

– Конечно, и ты тоже существуешь в моем воображении, – скривил губы Павел.

– Нет, я существую в реальности. Кстати, ты можешь обнять меня, ощупать сверху донизу. Можешь почувствовать мою реальность, – с издевательским кокетством усмехнулась женщина.

– Вы же знаете, у меня связаны руки.

– Тогда ничем не могу тебе помочь… Ты интересный мужчина, Паша, и я бы даже могла тобой увлечься. Если бы не была твоим врачом. Но я твой врач, а ты мой пациент, и никуда от этого не денешься. И люблю я тебя как врач своего пациента…

– И любовь эта до гроба.

– А вот провоцировать меня не надо, – Эльвира Тимофеевна глянула на Павла жестко и с упреком.

– Что со мной будет?

– Ничего. Просто закончим начатое. Я должна тебя вылечить, и я это сделаю.

– Нейролептики?

– А ты, я смотрю, ждешь не дождешься, когда станешь овощем, – съязвила Архипова. – А ведь я пыталась избежать кардинальных мер, занималась с тобой, заставляла держать себя в руках… Но твое безумие оказалось сильнее тебя.

– Какое безумие? Я совершенно здоров. И вы это прекрасно знаете. И не был я здесь три года…

– А работал ты охранником в клубе «Седьмая эра».

– Ну вот, вы знаете…

– Я знаю, что такого клуба у нас в городе нет.

– Есть «Летнее время». Вместо «Седьмой эры», – неуверенно сказал Павел.

– Кто тебе сказал, что вместо «Седьмой эры»?

– Ну…

– Никто тебе этого не говорил, – торжествующе улыбнулась Эльвира Тимофеевна.

– Я сам это понял…

– Сам ты понял, что надо бежать из больницы. И ты сбежал. Но ведь ты же не вылечился. И ты сам должен был это понять. Ни «Седьмой эры» нет, ни общежития, в котором ты якобы жил…

– Почему это нет общежития, если оно есть?

– Есть, но в каком состоянии?

– В каком?

– Сгорело твое общежитие! И ты сам об этом знаешь.

– А вы откуда знаете, что оно сгорело?

– Знаю, – снисходительно усмехнулась Эльвира Тимофеевна.

Похоже, она еще не поняла, что сама же загнала себя в ловушку.

– Откуда вы знаете, что сгорело именно то общежитие, в котором я жил?

– На Фабричной улице только одно общежитие.

– А разве я вам говорил, что мое общежитие находится на Фабричной улице?

– Говорил, – проговорилась врач и прикусила нижнюю губу.

– Не говорил. Я точно помню, что не говорил… И Дарье Павловне не говорил. Но она сама все выяснила. Потому что вы при мне назвали мою фамилию. Она за нее ухватилась, навела справки, вышла на общежитие… Значит, вы с ней ничего не сделали. Значит, она вам не по зубам, если вы клуб решили переделать и общежитие подожгли. Меня-то бояться не надо, меня на уколы посадить можно – и все, прощай, разум. А Дарья Павловна опасна. И вы испугались, что она могла доказать мою дееспособность, поэтому приняли меры…

Какое-то время Эльвира Тимофеевна смотрела на собеседника в растерянности, но, в конце концов, взяла себя в руки и в издевательской ухмылке изогнула губы.

– Браво! – захлопала она в ладоши. – Какая дедукция! Какой изощренный разум! Только вот одна нестыковочка, Паша. Ну, пожар в общежитии можно притянуть за уши. Злой умысел, поджог, все такое прочее. А вот как с клубом быть? Он же не мой, этот клуб, и я при всем своем желании не могу хозяйничать в нем.

– Откуда я знаю, что не ваш? – нашелся Торопов. – Может, для того и был убит Горуханов, чтобы клуб стал вашим!

– Боюсь огорчить тебя, Паша, но твоя болезнь стремительно прогрессирует, – с сожалением развела врач руками. – И мне придется принять меры…

– Спецблок? Старый корпус? – обреченно посмотрел на нее Торопов.

Увы, но у него не было никаких шансов переиграть Эльвиру Тимофеевну. Он в смирительной рубашке, к тому же на положении штатного пациента, а за ней целая система и санитары, готовые ради нее мать родную превратить в тыкву. Первый укол ему могут сделать прямо сейчас, и этого будет вполне достаточно, чтобы он потерял ориентацию в действительности. А там его сориентируют на овощную грядку.

– Кто тебе про спецблок сказал, Паша? Дудник? Нашел кому верить, – пренебрежительно усмехнулась Архипова.

– А вот поверил! Он сказал, что мне лекарства с ужином дают. А разве не так было?

– Нет никакого спецблока, – пропустив его реплику мимо ушей, покачала головой Эльвира Тимофеевна. – И в старом корпусе у нас амбулатория и дневной стационар…

– А на складе у вас что?

– На каком складе?

– На вещевом!.. Клоун у вас там живет. Который в Горуханова стрелял.

– Не было никакого Горуханова, – Архипова посмотрела на Торопова с грустью врача, отчаявшегося в своем стремлении вылечить пациента. – И клоуна не было. Увы, но мы вернулись к тому, с чего начали…

– Да, но есть нюанс. – Павел чувствовал себя червяком, тщетно пытающимся слезть с рыболовного крючка. – Я позвонил кое-кому, рассказал, кто убил Горуханова. Так что меня будут искать…