Владимир Колычев - Выстрел, который снес крышу

– Никто тебя не будет искать, – ничуть не встревожилась Эльвира Тимофеевна. – И никому ты не нужен… Прощай, Павел Евгеньевич, боюсь, что мы больше с тобой не увидимся.

Она достала из стола одноразовый шприц, распечатала его, вскрыла средних размеров ампулу с какой-то прозрачной жидкостью, сунула в нее иголку…

– Извини, но ты сам во всем виноват, – с неубедительным сочувствием сказала она, стравливая из шприца воздух.

Укол она сделала через одежду в плечо, и очень скоро Павел почувствовал, что проваливается в пропасть, откуда навстречу ему, казалось, поднимались тугие и плотные завихрения холодного воздуха…

Пылесос гудел негромко, но назойливо. Но не в звуке была заключена опасность, а в силе тяжести, которую он создавал. Павлу нравилось парить в черной бездне среди звезд, над голубым шаром, что был закутан в пелену из белого влажного дыма; но проклятый пылесос стащил его с орбиты к большому континенту, испещренному горами, морями и реками, искупал в облаках, в свободном падении заставил парить над Москвой, навесил над коробками домов. Сквозь монотонное гудение он услышал вой милицейской сирены, визг автомобильной сигнализации, крик матери, зовущей своего ребенка, лай собаки, мелодичную трель мобильника. Но эти звуки лишь на мгновение заполнили его слух, после чего послышался звон выбитого стекла и треск рамы в окне, через которое он втянулся в маленькую уютную комнатку, после чего улегся на кровати, головой уткнувшись в подушку…

Открыв глаза, Павел увидел Машу. Она стояла к нему спиной и сосредоточенно водила щеткой пылесоса по ковровому покрытию комнаты. Волосы собраны на затылке в пучок, розовый спортивный костюм из шелковистого велюра, пушистые тапочки на босую ногу…

– Что это на тебя нашло? – удивленно спросил Торопов.

Маша на мгновение замерла, услышав его голос, ногой ловко нажала на кнопку пылесоса, отключая его, и только потом повернулась к Павлу.

Это была не Маша. Чужая. Из сумерек сознания на него смотрела Дарья Павловна.

– А где короткая юбка и декольте? – спросил Торопов и туманно улыбнулся.

Изобразив глазами недоумение, Дарья Павловна уставилась на гостя.

– В прошлый раз вы ко мне в короткой юбке приходили.

– Я не ношу короткие юбки, – с ироничной насмешкой сказала женщина.

– А зря. У вас очень красивые ноги.

– Это комплимент или нездоровая фантазия?

– Нет, это комплимент и вполне здоровая фантазия. Вы же в спортивном костюме, с пылесосом, квартира в Москве. Где-то в районе Алтуфьевского шоссе, если я не ошибаюсь?..

– Не ошибаетесь, – не без удивления посмотрела на него женщина.

– Я видел, куда падал.

– Откуда вы падали?

– С Луны, – засмеялся Торопов. – Вы думаете, я сошел с ума? Нет, это Эльвира Тимофеевна свела меня с ума. Кто-то сводит мужчин с ума своей красотой, кто-то лекарствами, у каждого свой способ, только последствия разные. Я не знаю, чем она меня обколола, но я рад, что мне явились вы. Приятно видеть ваше мимолетное видение…

– Я не видение, – покачала она головой. – Я настоящая.

– Хотелось бы верить, но не получается. Эльвира Тимофеевна запудрила мне мозги, и я уже ничему не верю…

– А своим ощущениям верите?

Дарья Павловна подошла к Павлу, села на краешек кровати, взяла его за руку. Ладонь у нее нежная, теплая. Живая. Реальная. И пахнет от нее хорошо. Тонкий аромат дорогих духов, волнующий запах свежевымытых волос.

– Начинаю верить. Но не совсем.

Павел и сам не понял, как его рука потянулась к ней, и пальцы легонько сжали ее упругую грудь. И тут же полетели искры из глаз – это Дарья Павловна от всей души влепила ему пощечину.

– А теперь верите? – язвительно спросила она, поднимаясь с кровати.

– Теперь верю, – кивнул Торопов, потирая огнем горевшую щеку.

Как солнце выходит из-за горизонта, так и его сознание поднялось над сумеречным туманом. Теперь он ясно соображал, что Дарья Павловна реальна, как матрац кровати под ним и домашняя пижама, в которую он был одет.

– Скажите, а где я? – спросил Павел.

– У меня дома… Илья Макарович сказал, что вы придете в себя как минимум завтра, но, я смотрю, вы уже оклемались. И даже руки распускаете. – Если и было сейчас в ее глазах осуждение, то минимальное.

– Эльвира Тимофеевна утверждала, что вас не существует в природе. Я должен был проверить.

– Эльвира Тимофеевна та еще штучка!

– Мне ли этого не знать.

– Скажите спасибо Косынцеву: если бы не он, сгинули бы вы неизвестно где.

– Почему неизвестно? В психушке бы и сгинул. В соплях, в дерьме, но всем всегда довольный…

– В психушке, но в какой – вот в чем вопрос?

– Понятно, в какой, в нашей.

– Не все так просто. Илья Макарович сказал, что вас собирались переводить в другую больницу.

– В какую другую?

– Он не сказал… Похоже, знал, но не сказал, – с сожалением произнесла Дарья Павловна.

– Значит, он меня спас.

– Да, я подошла к нему, спросила про вас. Он долго не хотел разговаривать со мной, но я видела, что его терзают сомнения, стала настаивать… Сначала он рассказал мне про Катю, изменившую ему со своим братом, который, как оказалось, ей вовсе и не брат…

– Да, я говорил ему об этом.

– Вы говорили, а он проверил. И еще вы сказали ему, что брат этот или, вернее, «небрат» мог убить Горуханова. Виктор его, кстати, зовут. Нарядился этот Виктор в клоуна и убил Горуханова…

– Представляю, что вы сейчас обо мне думаете, – хмыкнул Торопов.

– Я вам верю. И Косынцев поверил. Дело в том, что он видел на складе костюм клоуна. И шары воздушные там были… Откуда взялся этот Виктор, Косынцев не знает. Катя сказала, что приехал ее брат, попросила приютить. Вернее, она сама приютила Виктора, а Косынцева попросила не возражать… Да он и не возражал, потому что сама Эльвира Тимофеевна не возражала. Он видел, как Архипова приходила на склад к этому Виктору.

– Картинка проясняется… Если, конечно, мы разговариваем наяву, а не где-то там. – Павел сначала покрутил пальцем у виска, а затем вознес его к небу и очертил им круг вокруг головы.

– Мы разговариваем с вами наяву. Вы же не хотите, чтобы я залезла к вам в постель для реальности, так сказать, ощущений, – саркастически усмехнулась Дарья Павловна.

– Разве я говорил, что не хочу? Разве я не говорил, что я мужчина? – спросил Торопов с примесью кавказского акцента.

– Но вторую пощечину вы точно не хотите.

Женщина смутилась и вместе с тем рассердилась так, как будто это он завел разговор о постели. А ведь у нее самой с языка сорвалось.

– До или после?

– Мне кажется, мы немного переборщили с юмором, – поморщилась она.

– Тогда будем говорить всерьез. Но на «ты». Или нет?