Владимир Колычев - Выстрел, который снес крышу

– Нет, это вы путаете самого себя. Ничего, я постараюсь вас распутать…

– Тогда объясните мне, что такое видение?

– На эту тему можно говорить долго, а у меня не так много времени.

– Тогда я вам скажу. В двух словах. Видение – это свое собственное отражение в ком-то. Разговаривая с Машей, я видел самого себя. И разговаривал с самим собой. А вчера я разговаривал с реальной Дарьей Павловной. И узнал от нее то, что не мог узнать от самого себя. Она занимается адвокатской практикой, она защищает человека, которого обвиняют в убийстве вашей сестры…

– У меня нет сестры, – спокойно, с легкой усталостью в голосе парировала Эльвира Тимофеевна.

– Вашей двоюродной сестры.

– Двоюродная сестра есть. Даже две. Одна живет в Америке, другая во Владивостоке. И обе, тьфу-тьфу, живут и здравствуют.

– А кто такой Козьмин?

– Кто это? – совершенно равнодушно спросила Архипова.

– Его обвиняют в убийстве вашей сестры.

– Допустим.

– Но в ночь убийства он ночевал у вас. Вернее, он утверждает, что ночевал у вас.

– Знаете что, я принесу вам сейчас компьютер, вы откроете чистый файл и подробно изложите все, что происходило в вашем воображении…

– И вы это прочтете?

– Да, я прочту то, что останется после того, как вы сами вычеркнете из вашего сочинения откровенные вымыслы. Если вы сейчас находитесь в здравом уме, то, возможно, мне и читать будет нечего… Нет у меня убитой сестры. И кто такой Кузьмин, я не знаю, – сказала врач голосом, начисто лишенным каких-либо эмоций.

– Козьмин, – поправил психиатра Торопов.

– Не важно.

– И кто такой Горуханов, вы тоже не знаете?

– Нет, не знаю. Но слышала про него. Человек он в нашем городе известный, к тому же умер в больнице.

– Умер в больнице? – встрепенулся Павел. – Но вы говорили, что ничего не слышали о его убийстве…

– Слышала. Но только от вас. Потом вы погрузились в свой иллюзорный мир, и с этого момента много времени утекло. И Горуханов успел умереть в больнице.

– От огнестрельных ран?

– Чего не знаю, того не знаю.

– А клуб «Седьмая эра»? А общежитие, а комната двести четырнадцать?

– Я сейчас принесу вам компьютер, и вы подробно все изложите, начиная с того момента, как вас ударили по голове. Сначала изложите, а потом тщательно проанализируйте написанное. Я хотела сказать, насколько возможно тщательно. Насколько позволяет вам ваш здравый ум…

– А насколько он здравый? – обращаясь к самому себе, спросил Павел.

– Вот мы это и увидим, – уходя, уже в дверях сухо сказала Эльвира Тимофеевна.

Очень скоро появился Сергеев, поставил на стол ноутбук, включил, открыл чистый файл.

– Садись, писатель, пиши. Только в чужих архивах не копайся, там все запаролено. Да и я буду присматривать за тобой, – строго, но с благодушным оттенком в голосе предупредил санитар.

Павел сел за компьютер, ладонями сжал голову, пальцами взъерошил волосы. С чего начать?

А начинать нужно было с первой беседы с Эльвирой Тимофеевной. Она тогда внимательно выслушала Павла, поверила, что он представляет уголовный розыск, позволила ему провести расследование. А потом, после приключений в бане, куда затащил его Дудник, после того, как он толкнул и обидел пациента, она раскрыла карты и объявила, что никакой он не сыщик, а душевнобольной. Два разговора, два результата. Но, возможно, в реальности состоялся только первый разговор…

С красной строки Павел описал случай, когда он с Геннадием Котовым исследовал место, где преодолел больничную ограду киллер. Все бы ничего, но когда они возвращались назад, появился клоун. Павел его увидел, а Гена – нет. Разве этот случай не заставил бы задуматься человека, пребывающего в здравом уме?

Дудник со своей теорией тотального криминала. Архипова – развратный главарь больничной мафии, Косынцев – содержатель наркопритона и растлитель красивых пациенток. Бред? Павел на личном опыте убедился в том, что это бред. И этот абзац нужно ставить под сомнение…

Эльвира Тимофеевна вывела «майора» Торопова на чистую воду и объявила душевнобольным. Показала ему историю болезни, сообщила, что все три года он проходил курс лечения в ее больнице, подвергла сомнению существование «Седьмой эры» и общежития… Но, может, в реальности этого разговора и не было. Ведь тогда Эльвира Тимофеевна запретила ему заниматься розыском клоуна. И еще посадила на галлюциногены, после чего к нему стала являться покойная жена.

Потом был счетовод, который рассказал ему о воздушных шарах, привязанных к газовому баллону, и о пулевых отверстиях в березах.

Затем появилась Дарья Павловна и раскрыла Павлу глаза на его прошлое, вернее, подтвердила существование «Седьмой эры» и двести четырнадцатой комнаты в общежитии… Но зачем, спрашивается, ей, успешному адвокату, ввязываться в это дело, наводить справки о каком-то душевнобольном? Да, она защищала своего клиента, пыталась заполучить для него алиби, но ей тогда нужно было работать с Архиповой, а не с ее пациентом. Ну, прозвучало в их разговоре имя Горуханова, но Павел на то и больной, чтобы нести всякий вздор. Тем более он сошел с ума, потому что убил двух человек. К таким людям, как он, доверия быть не может. Тем более если они еще и полоумные. Нет, не стала бы Дарья Павловна связываться с ним. Просто она нужна была ему, и его воображение устроило с ней встречу.

Потом был период бурной деятельности: отказ от ужина, бегство из больницы. Торопов убедился в существовании пулевых отверстий на березах, узнал, что кладовщица Катя наставила Косынцеву рога, но затем последовала череда разочарований – оказывается, на Фабричной улице никогда не было «Седьмой эры». Да и общежитие сгорело, и не узнать, жил Павел там или нет…

Милиция вернула его в больницу, и он открыл правду Косынцеву. Затем был неприятный разговор с Эльвирой Тимофеевной: он упрекал врача в том, что она сводила его с ума галлюциногенами, вытравливала из него здравый разум. И еще он заявил, что по ее воле «Седьмая эра» превратилась в «Летнее время», а общежитие сгорело. Но ведь это абсурд. Зачем Архиповой выкупать клуб и совершать преступление, чтобы сбить его с толку? Овчинка наверняка не стоила выделки. Тем более что ей гораздо легче было превратить его в растение, чем городить огород.

В конце того разговора Эльвира Тимофеевна кое в чем призналась и сделала ему укол. Но было ли это все на самом деле, вот в чем вопрос?

А потом снова была встреча с Дарьей Павловной. Как она убедительно рассказывала ему, что Косынцев раскаялся и помог ему сбежать, а она укрыла его у себя дома. И про убийство сестры Архиповой рассказала, и про Козьмина, Корчина, Горуханова… А ведь у него уже тогда возникли мысли, что этот разговор с ней иллюзорный. Он заснул у нее дома, а проснулся в своей палате. Он не чувствовал, как его везли к Дарье Павловне, как увозили обратно. Разве же это не подозрительно?