Ева Ланска - Клото. Жребий брошен

Ох, надо быстрее решать, вдруг он сейчас вернется и… Женя снова разнервничалась, как вдруг ее осенило: конечно, вот же — диванные подушки! Она торопливо расстегнула съемный чехол и спрятала телефон в мягкое поролоновое нутро. Надела чехол обратно и влепила подушке пару оплеух, возвращая ей первоначальную форму. Потом поспешно отошла от дивана и придирчиво его оглядела — ничего не заметно? Нет, вроде все в порядке.

«Так… Ну а если я сюда не скоро попаду? Или попаду, но буду не одна? Тогда аккумулятор разрядится… Нет, нет, так рисковать нельзя…»

Шипя от страха и раздражения, как кошка, Женя вытащила телефон и замерла с драгоценным мобильником в руках. Написать Алексу? Быстро не успеет. К тому же от страха, что Оливье вот-вот вернется, у нее трясутся руки. Ничего, ничего, ничего сделать нельзя! Можно только положиться на удачу и ждать!

Женя выключила телефон, чтобы не садился, и сунула его обратно в подушку. Уселась за стол напротив ноутбука и, немного успокоившись, решила: все правильно. Не нужно никаких sms. Да и что она может написать? Меня похитили? Алекс и компания и так знают, что ее похитили. Знают, на каком она судне. Знают, что «Гриффин» движется в открытое море. Знают, что ее нужно спасать. Вот пусть и спасают. А она будет ждать. Единственное, что ей остается.

Женя не знала, сколько времени прошло с момента похищения. Может, десять минут, а может, полчаса… В голову пришла мысль: а если все-таки открыть компьютер? Открыть и постараться что-нибудь выведать? Нет, слишком страшно.

Время тянулось и тянулось. «Глупо, — подумала Женя, — надо было все-таки написать sms». Вдруг это поможет Моссаду отыскать ее и этого сумасшедшего?.. Правда, она и не предполагала, что Дескампс так надолго оставит ее одну — здесь, возле своего драгоценного ноутбука и не менее драгоценной коллекции. А теперь уже поздно — вот-вот появится хозяин этих вещей, ноутбука, яхты, всего.

Женя окинула взглядом каюту. Наперстки. Рассыпанные по полу маленькие колпачки. Остается надеяться, что она не наступила на какой-нибудь особо ценный экспонат, пока в страхе металась по комнате.

От нечего делать Женя стала не торопясь собирать наперстки и раскладывать их по футлярам. Вроде все целы. Какое все-таки необычное пристрастие… Теперь она смогла внимательнее рассмотреть маленькие изящные вещицы. Вот совсем новенький фарфоровый, а вот серебряный с драконом — изысканно-жутковатый…

Штук пять еще сиротливо лежали на полу, когда лодка остановилась. Через пару минут она услышала, как поворачивается ключ в замке, и замерла, глядя на открывающуюся дверь.

Оливье не спешил зайти в каюту. Он стоял, засунув руки в карманы брюк, и пристально смотрел на нее. Она тоже молчала.

— Извините, — наконец проговорил он и переступил порог. — Я был вынужден вас ненадолго оставить. Вы не соскучились, надеюсь?

Женя поняла: в эту минуту между ними устанавливается странное взаимопонимание. Он предлагает ей принять правила противоестественной игры — игры, которая для нее может закончиться смертью. И закончится — прямо сейчас, если она поведет себя… нормально. То есть станет кричать, возмущаться, требовать доставить ее на берег, грозить или умолять. И тогда Дескампс поймет: она слишком нормальна, чтобы с нею играть. А раз не будет игры, значит, не будет и шанса выйти из нее победителем, то есть живой… Эта простая и ужасная истина заставила Женю собраться с духом и… улыбнуться своему потенциальному убийце.

— Ну, как вам сказать… Я и соскучиться не успела. Вот, начала собирать экспонаты вашей коллекции и так увлеклась, что… — Она пожала плечами с беспечным видом. Дескать, надо же, как быстро пролетело время. — У вас тут очень мило.

Дескампс, по достоинству оценив ее первый ход, одобрительно кивнул головой.

— Давайте, в конце концов, поужинаем, я проголодался…

— Да, конечно, — согласилась Женя.

Оливье Дескампс посторонился, пропуская ее вперед, и Женя, наконец, вышла из заточения. Хотя, конечно, лодка в открытом море — все равно что тюрьма.

Женя и ее похититель снова прошли в столовую, и Оливье тут же принялся выгружать продукты из огромного холодильника со стеклянными дверцами.

— Давайте я вам помогу, — предложила Женя.

Он ответил, даже не обернувшись в ее сторону:

— Накройте на стол. Вон в том буфете посуда и приборы.

Пока Женя доставала все необходимое для ужина на двоих, Оливье довольно быстро приготовил салат с тунцом и разогрел в микроволновке какой-то густой и вкусно пахнущий пряностями суп. А также добавил в эту вымученную идиллию последний штрих — зажег свечи. «Ну, прямо молодожены в свадебном путешествии», — подумалось Жене, и, невзирая на весь ужас происходящего, она едва сдержала смех.

Наверное, сработал инстинкт самосохранения: если не думать о насилии, о похищении, о смерти, а представить, что она находится здесь по доброй воле… Тогда будет не так страшно. Чем меньше страха, тем адекватнее поведение. Легче приспособиться, легче играть с этим чудовищем. Только ни в коем случае не вспоминать, что Оливье Дескампс — чудовище…

Оливье отодвинул стул:

— Прошу…

Женя кивнула головой и расположилась в удобном полукресле. Дескампс сел напротив. Есть начали в полном молчании, Оливье старался не смотреть на нее. Женя начала было размышлять, что бы такое сказать… И вдруг поняла: слова не вымолвит до тех пор, пока не поест.

У Жени возникло зверское чувство голода. «Действительно, — вспомнила она, — ведь за весь день все, что я ела, — это салат в кафе с Димой». Она собиралась перекусить перед дорогой, но так волновалась, что одна только мысль о еде вызывала отвращение. Теперь все было иначе. Сейчас она уже не чувствовала волнения. Только ужас, загнанный глубоко внутрь и задавленный страстным желанием выжить.

Она взглянула на Оливье, молча разливающего вино по бокалам. Дескампс вел себя так, словно она и не сидела прямо напротив него. После вина его тонкие губы стали неприятно красными. Женя была не в силах нарушить это гробовое молчание.

«Да, — подумала она, — на смену неопределенности пришла довольно неприятная реальность».

И все-таки Оливье Дескампс был похож на кого угодно, только не на маньяка, от которого исходит настоящая, смертельная угроза. Похоже, единственное, что ей грозит — как девушке, похожей на его мечту, — это принуждение к близости. Вряд ли Дескампс прибегнет к грубому насилию. И доказательство тому — романтический ужин при свечах…

Насильник повел бы себя иначе. Оливье хочет ей понравиться. Он надеется вызвать в ней любовь или хотя бы желание. Но это — она взглянула на бледного, косящего, с влажными красными губами Оливье, с неохотой, через силу жевавшего салат, — нет, ЭТО просто невозможно.