Евгений Сухов - Непримиримые

Набрав номер телефона, он с волнением стал дожидаться, когда абонент отзовется.

– Слушаю, – прозвучал знакомый глуховатый голос.

– Михаил Иннокентьевич, здравствуйте, это вам звонит майор Степанов, – бодрым голосом произнес Дмитрий.

– А-а, – в ответе прозвучала откровенная озадаченность. Похоже, что Захаров не рассчитывал, что Дмитрий способен воспользоваться предоставленным номером. Пусть расхлебывает по полной – надо думать, кому давать телефон. – Что-то случилось?

– Нет, у меня все в порядке. Я бы хотел обратиться к вам с одной маленькой просьбой.

– Давай, выкладывай, что у тебя произошло.

– Это не телефонный разговор.

– Ах, вот даже как, – озадаченность понемногу стала переходить в беспокойство. Захаров уже всерьез сожалел, что поступил опрометчиво. По собственному опыту он знал, что подобные звонки заканчиваются обременительными просьбами, граничащими с нарушением служебных инструкций. – Где находится мой кабинет, знаешь?

– Да.

– Приезжай. Буду тебя ждать. Сделаю все, что в моих силах. Распоряжусь, чтобы тебе выписали пропуск.

Уже через сорок минут Степанов подъехал к массивному серому зданию на Лубянской площади. Слегка робея, открыл тяжелую дверь. Странное дело, нечто подобное он ощущал всякий раз, когда перешагивал порог Федеральной службы безопасности. Если бы сейчас он проходил тест на детекторе лжи, его наверняка приняли бы за резидента сразу нескольких вражеских разведок. А ведь он никогда не совершал ничего противозаконного. Вот разве что курит в неположенных местах и улицу порой переходит вне пешеходной дорожки. Но за это вроде не сажают!

Показав служебное удостоверение и получив разовый пропуск у дежурного офицера, направился к широкой лестнице.

Сильным мужчинам всегда к лицу дорогие галстуки, красивые женщины и просторные кабинеты. Подобные атрибуты успеха делают их еще более могущественными и уверенными в себе. Захаров и без того был немалого роста и комплекцией не был обделен, а тут как будто бы сделался еще крупнее, под стать своему служебному кабинету.

Тяжеловато поднявшись, словно ему было неимоверно трудно преодолевать силу притяжения, он шагнул навстречу гостю. Несколько утомительных секунд рассматривал Степанова, будто хотел заметить перемены, произошедшие со дня их последней встречи, или сканировать его мысли. И, не обнаружив ничего предосудительного, шагнул вперед, протягивая широкую ладонь.

– Садись, – показал он на небольшой стол, стоящий в углу кабинета. Вполне демократично: веяния перемен затронули самые консервативные устои. Стол для переговоров подразумевал усреднение больших и малых звездочек, так что даже самые малые чины должны были чувствовать себя за ним вполне комфортно.

Захаров опустился первым. За ним, чуток помедлив, соблюдая условную субординацию, опустился и майор Степанов.

– Так в чем дело?

Ни раскачки, ни общих вопросов, ровным счетом ничего такого, что обычно предшествует обстоятельному разговору. Вот так – сразу в лоб!

– Сейчас я занимаюсь расследованием убийства четырех милиционеров, застреленных около банка. Наверняка слышали об этом?

– Разумеется. Давай ближе к делу.

– Хорошо. В связи с этим делом всплывает такая фамилия – Петляков. Знаю, что некоторое время он работал в вашем ведомстве. Мне бы хотелось взглянуть на его досье. Я уже разговаривал с ним, но у меня создалось впечатление, что он что-то скрывает.

– Однако, – невольно крякнул генерал-майор. – Вон куда замахнулся. Насколько мне известно, Петляков возглавляет службу охраны Шевцова. – И, увидев на лице Степанова некоторое замешательство, усмехнулся: – Не удивляйся, мы ведь тоже заинтересовались этим делом. Так что следствие ведется параллельно. У вас свои источники, а у нас свои. Я ведь немного знал Петлякова. Был весьма полезный сотрудник, деловой, хваткий, потом вдруг неожиданно уволился. Так что, честно говоря, я искренне об этом жалел.

– И куда же он ушел?

– А никуда! – воскликнул Михаил Иннокентьевич. – Как это у нас часто и бывает. Сначала где-то болтался на вольных хлебах, потом приткнулся к Шевцову, стал работать в его охране. И, как видишь, даже сумел сделать какую-то карьеру, – губы генерала снисходительно передернулись.

Как и всякий спец старой закалки, он считал, что служба вне конторы – одно сплошное баловство, к которому следует относиться не иначе как скривив губы.

– Как же это он так? – невольно удивился Степанов. – Насколько мне известно, он очень любил свою службу.

– С людьми нередко происходят подобные превращения. Так что не удивляйся! А потом – кто знает, что там произошло на самом деле? Наша контора – штука закрытая. Я хоть и генерал но совершенно не знаю, что творится в соседнем кабинете, – кивнул он на стену. И, помолчав, добавил: – А может, все это оперативная комбинация? Все считают, что он уволился, а в действительности работает под прикрытием. Ладно, что-то я разговорился. Сразу хочу сказать: я не решаю таких вопросов, нужно будет согласовать; но мотивация у тебя дельная. Досье могут дать полистать. Возможно, что это натолкнет тебя на какие-то конструктивные мысли. Давай сделаем вот что, позвони мне завтра в это же время, а я тебе сообщу, как решился твой вопрос.

Разговор был завершен. Степанов поднялся и, попрощавшись, вышел из кабинета.

Следующие двадцать четыре часа прошли в напряженном ожидании. День как-то не заладился с самого начала. Накануне Дмитрий опять был в больнице у Анны Елизаровой, дела которой понемногу шли на поправку. Не таясь, она откровенно рассказала ему о том, что её молодой поклонник активно интересовался делами фирмы, но она никогда не думала, что его любопытство может как-то угрожать Шевцову и её личному благополучию. После чего, неожиданно замкнувшись, попросила разузнать его, что именно произошло с её родителями. Как не крути, это был ультиматум, пусть даже вот в такой форме, а потому пренебрегать им не стоило, иначе вызвать её в дальнейшем на откровенность будет чрезвычайно сложно.

Для начала нужно было съездить на то место, где произошло крушение. От Москвы недалеко, каких-то часа три в северо-восточном направлении. Так что при благоприятном раскладе он может быстро проверить все это.

Выехал Степанов загодя, в самый рассвет. Время, когда трассы свободны от большегрузного транспорта, а потому, притопив газ, можно добраться до назначенного места раза в полтора быстрее.

Поселок, у которого разбился вертолет, назывался Раздольное. Едва прибыв туда, Дмитрий сумел убедиться в точности названия. Куда ни глянь – всюду ширь! По обе стороны от дороги разбегались пшеничные поля. Прижимаясь к крайним домам, лениво протекала узкая речушка, заросшая ивняком. А километрах в трех – небольшая возвышенность, единственное естественное образование, во что упирался взгляд.