Сергей Зверев - Жулик: грабеж средь бела дня

– Да, Эдичка, выпейте вместе, – подошедшая Наташа одной рукой приобняла мужа, а другой принялась разливать спиртное по рюмкам. – И я с вами…

Бывший арестант отрешенно кивнул. Он явно не находил слов.

– Ну что, Эдик… С возвращеньицем! – предложил Коробейник и, не чокаясь, выпил.

– Да уж. Встретили меня по высшему разряду, – сдавленно выдохнул Голенков.

– Ты бы предварительно позвонил, сказал, когда тебя ждать, – издевательски улыбнулся толстяк; он явно наслаждался своей позицией силы.

Эдик хотел было что-то возразить, однако Наташа сразу перехватила инициативу.

– Ладно. С кем не бывает. Ты ведь меня тоже пойми. Больше четырех лет без мужика.

– Вот и нашла себе мужика. Совет да любовь, – обманутый муж сжал кулаки в бессильной злобе.

– Эдичка… Давай поговорим как интеллигентные люди, – миролюбиво предложила Наташа.

– Я девять лет в ментуре служил, – хмуро возразил Эдик.

– А я, думаешь, где служу? – парировал Коробейник. – Только я вот служу, а ты… сам знаешь. Сам и виноват. Не хрен было с фигурантов взятки брать.

– Да не брал я, не брал никаких взяток! – в сердцах воскликнул бывший правоохранитель. – Те проклятые баксы мне Жулик в квартиру подбросил! Ну, Сазонов, итить его мать! И ты это знаешь, и весь горотдел об этом знал! И прокуратура! Из меня козла отпущения сделали… Или не так? А взятки… Их все в ментуре берут. Ты, что ли, перед законом такой чистенький?

– Все берут, да не все попадаются, – наставительно поправил Юра, колыхнув огромным животом. – Ладно, давайте по последней накатим, да я пойду.

Выпив, Коробейник грузно поднялся из-за стола и, достав из кармана автомобильные ключи с золотым брелоком, загородил собой дверной проем.

– Эдик… еще раз прости, что так вышло. Как мужик мужика – а?

– Ты, что ли, налево никогда не ходил? – удачно воткнула вопрос супруга; присутствие влиятельного любовника явно придало ей смелости. – Ходил, еще как ходил… И я даже знаю, к кому. И весь горотдел об этом знал. И даже прокуратура. А из меня… овцу глупую сделал. Ты, что ли, передо мной такой чистенький?

– Кстати, позвони мне сегодня вечерком. Встретимся, побеседуем, – неожиданно предложил подполковник милиции.

– О чем мне с тобой беседовать? – лающим голосом спросил Голенков.

– Обо всем. О жизни. О судьбе. О твоем будущем. Тебе ведь как-то надо в этом городе жить, правда?

– Помочь, что ли, хочешь? – скривился Эдик недоверчиво.

– А почему бы и нет? Ведь мы когда-то с тобой даже дружили. К тому же у меня возник явный комплекс вины. Осознал, каюсь, готов искупить. К кому тебе в этом городе еще обратиться? У тебя-то всех связей теперь – узлы на шнурках… Ну все, успехов! – бросил начальник ОБЭПа и, не прощаясь, двинулся в прихожую.

Спустя несколько минут низкий рокот автомобильного двигателя под окнами возвестил, что Коробейник отчалил на своем дивном джипе. Эдик обессиленно откинулся на спинку стула и убито взглянул на супругу.

– Так ты, оказывается, блядь, – с отрешенной печалью констатировал он.

– Да какая же я блядь? – возразила Наташа. – Просто жизнь у меня не сложилась.

– Что ты нашла в этом жирном борове? Садун у него длиннее? Или слаже?

Жена виновато потупила взор.

– Извини, так получилось, – ласково сказала она и дважды мигнула красными веками. – Случайность. Честное слово, мне очень-очень стыдно. Давай обо всем позабудем. Давай начнем жизнь с чистого листа. Хорошо?!

– Давно ты с ним? И вообще – у вас что, серьезно? – не унимался Голенков, разливая себе остатки спиртного.

– Я ведь не монашка. Мне что – презерватив на морковку натянуть и четыре года… туда-сюда? Знаешь, как тяжело без мужика?! – вздохнула Наташа и в приступе блядской откровенности выпалила: – Уж лучше со знакомым перепихнуться, чем с первым встречным.

– Чем это лучше?

– Трепак не подхватишь. А если подхватишь – будет кому предъявить. А вообще, Юрка по-своему прав. Не надо было с того уголовника деньги вымогать. Жили бы теперь как все нормальные лю…

Наташа не успела договорить – Голенков изо всей силы ударил кулаком по столу, и приборы отозвались жалобным звоном.

– Да не брал я с этого Жулика взяток! Понимаешь? Не брал! Подкинул он мне те меченые доллары! Сюда, на эту вот хату, и подкинул! Понимаешь? Подставил он меня… Шака-а-ал!..

До ареста, суда и зоны капитан Эдуард Голенков считался одним из самых талантливых оперативников местного ГУВД. Любые, даже самые безнадежные дела он раскрывал в рекордно короткие сроки и делал это безупречно.

«Уголовное дело – не смокинг, шьется за десять минут, – назидательно говорил он коллегам. – Главное, чтобы все концы для следствия и суда по бумагам сходились…»

Концы, как правило, сходились. Ведь Голенков по праву слыл самым выдающимся интриганом во всей городской милиции. Он был рассчетлив, как международный гроссмейстер, и хладнокровен, как кобра. Юридический арсенал товарища капитана включал хитроумные подставы и незамысловатый шантаж, утонченные фальсификации и банальные пытки. Дела он вел продуманно, ловко и изощренно. Вопросы его были с капканами, ловушками и силками, с желанием затолкать ответчика в яму не грубыми пинками, а красиво и художественно, постепенно погружая его в муку и тьму.

Эдуарда Ивановича никогда не интересовало, виновен сидящий перед ним человек или нет. Фигуранты были для него не людьми, а материалом для производства уголовных дел. Уголовные дела следовало оформлять своевременно, чтобы не портить общегородскую статистику раскрываемости. Стопроцентная раскрываемость, в свою очередь, способствовала карьерному росту.

Такие таланты не могли остаться незамеченными. Начальство не просто любило Эдика, а души в нем не чаяло. Отчетность его всегда ставилась в пример другим сотрудникам, а по количеству благодарностей он стабильно удерживал первое место во всей криминальной милиции.

Фигуранты, как и положено, ненавидели этого гнусного мусорилу. Зачастую простое обещание «передать дело капитану Голенкову» заставляло признаваться даже тех, кто на этапе дознания уходил в глухой отказ. Ситуация усугублялась неестественной для правоохранителя честностью: по слухам, Эдуард Иванович совершенно не брал взяток. Его нельзя было ни умолить, ни разжалобить. С тем же успехом доски могли просить плотника, чтобы их не строгали, не вбивали гвоздей и не швыряли оземь.

Правда, коллеги не слишком-то жаловали выскочку, которого им постоянно ставили в пример. Его редко приглашали на коллективные пьянки, с ним никто не хотел работать по одному и тому же делу, и даже просить у него взаймы «до зарплаты» считалось западло. К тому же Эдуард Иванович пользовался в ГУВД позорной репутацией интеллигента. В отличие от большинства горотделовских оперов, он почти не матерился, не употреблял коктейлей из водки и пива, регулярно чистил обувь и ежедневно менял носки.