Сергей Ильвовский - Шесть шестых

В кабинете Жанны продолжался обстоятельный разговор. Колапушин пытался разобраться во всех подробностях и хитросплетениях съемки телевизионных игр.

Без этого, как он инстинктивно чувствовал, убийство Троекурова раскрыть будет просто невозможно.

– Жанна! Вот вы искали Троекурова. А с какой целью? Вы ведь, кажется, сильно поругались?

– Да, поругались, Арсений Петрович. И по моей вине. Хотела извиниться перед ним за это и поговорить о том, как нам всем из этого положения выкручиваться. А положение очень серьезное, поверьте...

– И только об этом? – спросил Колапушин, внимательно вглядываясь в Жанну.

– Нет, не только, – поколебавшись, ответила она. – Я хотела поговорить о том, что произошло на сегодняшней записи.

– Хорошо, что вы сами первая заговорили об этом. У меня ведь тоже возникли кое-какие подозрения. Понимаете... Как нам рассказали, вы начали волноваться несколько раньше, чем выигрыш Ребрикова достиг серьезной величины. Вы что-то заметили? Или заподозрили?

– Заметить я ничего не могла, а вот заподозрить... Ну никак не мог он сегодня выиграть! Я ведь опытный редактор, могу заранее представить, как поведет себя игрок на съемочной площадке. Конечно, определенный плюс-минус существует, но общее представление всегда есть. И что-то в его игре было не то!

– А вы не могли бы поконкретнее, Жанна?

– Не могу сейчас, Арсений Петрович! Сама никак не могу понять. Как-то не так он себя вел... Не так, как я могла бы от него ожидать. Он же игрок среднего уровня. Да, участвовал давно в каких-то телевизионных играх, я даже и видела что-то, по-моему, но... Серенький, в общем. Единственное... Если конкретнее – он производил впечатление... Ну, зомбированного, что ли? Не знаю даже, как это назвать. Взгляд какой-то остановившийся, губы шевелятся, как будто молитву читает...

– «Как будто молитву читает...» – задумчиво повторил Колапушин, разглядывая на противоположной стене огромную красивую цветную фотографию с взлетающей с воды стаей лебедей. – А он не мог знать правильные ответы заранее, перед игрой? Кто вообще составляет эти вопросы и как они попадают к вам?

– Вопросы составляют в специальной редакторской группе, но эти люди к игрокам никакого отношения не имеют. Они вообще либо дома за компьютерами сидят и по Интернету путешествуют, либо в библиотеках пропадают. Ну и привлеченные авторы нам тоже вопросы приносят. Чаще всего тем же редакторам приходится их дополнительно править. Но окончательно утверждаю список вопросов только я, и только я знаю, какие конкретно вопросы пойдут в той или иной игре. Даже старшие редакторы, набирающие команды игроков, до съемки этих вопросов не знают.

– А где хранятся эти вопросы?

– Вон в том сейфе. – Жанна показала на сейф, стоящий на подставке в углу кабинета. – Но это не имеет особого значения. Я же говорила – вопросы и ответы составляет специальная редакторская группа и они им известны. Важно точно знать, какие именно вопросы попадутся именно в этой игре, а вот к этому редакторы по вопросам никакого отношения не имеют – они даже на съемках не присутствуют. Вопросов десятки тысяч, ответов в шесть раз больше. Запомнить правильные ответы вообще на все вопросы просто физически невозможно. А в нашей игре первый же неправильный ответ влечет за собой автоматическое выбывание из игры.

– И когда вы что-то заподозрили, то сменили вопросы?

– Да, Арсений Петрович, и совершенно неожиданно для всех. Причем самые сложные, для шестого тура. А Ребриков и на них ответил!

– Троекуров не мог знать ответы на вопросы перед игрой?

– Нет, зачем ему? И потом... Мы же снимаем четыре передачи в день. Просто умножьте количество вопросов и ответов за одну игру на четыре. Да еще все это на четыре съемочных дня! А он артист – у него масса своих проблем. На площадку – да, на площадку мы ему правильный ответ передавали. Но это же ему было нужно для работы, чтобы запутывать игроков. Он и сам был в душе игрок – очень любил такие моментальные импровизации прямо во время съемки.

– А вам не кажется, что он заигрался? Почти наверняка он как-то подсказывал Ребрикову во время игры.

– Об этом я тоже думала. Но любой звук, который он произносил на площадке, отлично был слышен в аппаратной – запись же идет, а на нем радиомикрофон. Ни одного постороннего звука, Арсений Петрович, он не произнес, ни малейшего!

– Не обязательно звук, Жанна. Можно – ну я не знаю – головой там покивать или ногой как-то подвигать. Подмигнуть, наверное, тоже можно. Такая мысль вам в голову не приходила?

– Приходила. Но Борис ведь не только с Ребриковым разговаривал – он же по всей площадке перемещался. То к одному игроку подойдет, то к другому. Часто к Ребрикову вообще спиной оказывался. И этот постамент с деньгами и автоматчики его иногда, наверное, от Ребрикова полностью отгораживали. Да и Ребриков почти глаз от монитора не отрывал. Я уж не говорю о том, что Троекурова мы в аппаратной одновременно минимум с двух камер видели. Нет-нет, никаких знаков он подать ему не мог.

– Поэтому вы и отстранили от работы компьютерщика?

– Я просто уже не знала, что думать. Да, отстранила, а что толку? Ничего от этого не изменилось.

– И получается, Жанна, это все-таки Троекуров. Вы же сами сказали, что, кроме него, знать правильный ответ на площадке никто не мог. Не случайно он пошел туда, куда никто никогда не ходит. Он должен был с кем-то встретиться там, а этот кто-то заткнул ему рот. И навсегда!

– Я тоже, Арсений Петрович, сначала думала то же самое. Но пока сидела здесь, мне в голову пришла одна сумасшедшая мысль. Можно, я ее озвучу?

– Не только можно, но и нужно, Жанна! Вы знаете местные условия значительно лучше нас. Я внимательно вас слушаю.

– Я подумала, что Борис мог заметить что-то необычное. Не знаю где – на декорации или там на осветительных приборах, например. Операторы этого вполне могли и не увидеть – они прикованы к видоискателям камер. Игрокам вообще ни до чего, кроме вопросов и ответов, дела нет. Автоматчики, как вы понимаете, простые статисты, которые должны делать вид, что внимательно смотрят за деньгами. А Борис во время съемки передвигался по всей площадке, смотрел в разные стороны. Он мог заметить на декорации что-то такое, чего раньше никогда не видел, и решил зайти и проверить сам.

Колапушин от досады даже хлопнул себя руками по бокам.

– Ну где же вы раньше были, Жанна?! Там уже давно декорации разбирают! Скажите, ваши рабочие быстро работают?

– Очень быстро, Арсений Петрович. А сегодня будут работать еще быстрее – с утра по плану в студии должны начаться съемки совсем другой программы. А я... я была здесь – сидела и ждала, когда вы за мной придете.