Сергей Ильвовский - Шесть шестых

На экране появился тот самый корреспондент, который ухитрился снять убитого шоумена:

– ...Мне сейчас трудно говорить, я хорошо знал Бориса, но моя работа требует делать то, что я сейчас делаю. Как только нам удастся получить хоть какие-то новые сведения о произошедшем, мы немедленно проинформируем зрителей канала «НРК».

Камера на пару секунд переместилась на тело, лежащее ничком между опорами декорации. Затем на экране появился портрет улыбающегося Троекурова в траурной рамке. На экране снова возник диктор новостной программы.

– Мы вместе со всеми зрителями скорбим о безвременной гибели выдающегося артиста. – Он поправил незаметный наушник. – Да, да... Мне только что сообщили, что наши корреспонденты находятся в Доме телевизионных игр. Сейчас они попробуют взять интервью у представителей спецслужб, расследующих это трагическое событие...

– Смотрю, Смолин времени даром не теряет, – с досадой констатировал Шугаев. – Пойдемте, ребята, ко мне в машину, что ли, а то начнут приставать... Все равно здесь пока больше делать нечего, ехать пора, а вы свою машину куда-то заслали. На моей поедем. Бери, Егор, кассеты, за остальными позже подскочит кто-нибудь. Или Ечкин с собой прихватит.

Егор взял со стола стопку видеокассет, Колапушин, нажав кнопку на пульте, выключил телевизор, и все трое вышли в холл.

И тут же наткнулись на корреспондента и оператора с камерой на плече, которые рысцой подбежали к ним. Судя по тому, что осветительный прибор, находящийся на камере, бросал узкий и сильный сноп света, она уже была включена.

Молодой телерепортер, подпихивая микрофон чуть ли не в нос, довольно развязно обратился к Шугаеву:

– Господин генерал, не могли бы вы проинформировать зрителей нашего канала о ходе расследования убийства Бориса Троекурова?

Шугаев неприязненно посмотрел на нахала, молча отстранил его и пошел к лестнице. Нисколько не смутившись, репортер повернулся к Колапушину:

– Может быть, вы скажете нам несколько слов?

Колапушина почему-то тоже возмутил этот бесцеремонный юнец, но он постарался сдержаться.

– Я не понимаю, как вы можете с такой легкостью вести свой репортаж, – сказал он со скрытым бешенством. – Суток еще не прошло, как погиб человек. Не просто человек, а ваш товарищ! Мне кажется просто неприличной та суета, которую вы развели вокруг этого.

Колапушин двинулся вслед за Шугаевым. Репортер попытался спросить что-то у Егора, но не тут-то было – тот его опередил:

– Вали! Вали отсюда, стервятник, пока камеру случайно не уронил! Дорогая небось? – Он закрыл объектив растопыренной пятерней.

Колапушин проснулся от того, что на столе в его кабинете затрезвонил телефон. Проснуться-то он проснулся, а вот выбраться из глубокого кресла ему удалось не сразу – все тело затекло; мышцы не слушались, шея ныла так, будто по ней били палкой. С завистью посмотрев на так и не проснувшегося от звонка Немигайло, чудом ухитрившегося устроиться на четырех сдвинутых вместе стульях, он поморщился, крепко потер шею и поднял телефонную трубку:

– Подполковник Колапушин слушает.

– Арсений Петрович, – раздался в трубке голос Миши Ечкина, – нашелся пистолет! Далеко был – под фальшполом, в самом конце. Там щель такая между панелями, его туда и закинули. Стандартная ижевская «мелкашка» с глушителем. Глушитель, похоже, самодельный.

– Вы его там по всем правилам изъяли?

– Да, тут Виктор Николаевич рядом. Мишаков. Он сам все и сделал – как положено, с понятыми!

– Ну тогда договаривайся с ним. Упроси его, чтобы он немедленно назначил дактилоскопическую, баллистическую и криминалистическую экспертизы. И сразу с этим пистолетом в РФЦСЭ [3]! Возможно, он уже попадал когда-нибудь в поле нашего зрения. Сможешь все это оперативно сделать?

– Сделаю, Арсений Петрович. А можно, я потом домой поеду? Не спал ведь всю ночь и грязный как черт. Хоть под душ залезть и переодеться.

– Ну хорошо, вроде бы сможем пока без тебя обойтись. Но учти, понадобишься – мы тебя и из дома выдернем, не пожалеем!

– Да я понимаю, Арсений Петрович. Так я пошел с Мишаковым договариваться?

– Давай. Не ругайся там с ним.

Колапушин положил трубку и повернулся к Егору, который, оказывается, тоже уже проснулся и, сидя на стуле, растирал кулаками заспанные глаза.

– Нашел Миша пистолет, Егор. ПСМ с глушителем. Сейчас они с Мишаковым все оформят, и он его к экспертам отвезет.

– Не будет там никаких отпечатков, Арсений Петрович! – убежденно произнес Немигайло. – Профи там работал, ежику понятно. Все будет стерильно, как в операционной. В лучшем случае – баллистики докажут, что стреляли именно из него. Так это и без них ясно – тут и к бабке не ходи! Ох, и спать же хочется!

– Да, не выспались мы с тобой прилично. Не помнишь, там у нас кофе остался?

– Сейчас посмотрю. – Егор встал и побрел в угол кабинета к хозяйственному столику. – Вообще-то лучше было бы не кофе сейчас, а подушечку придавить минуточек на шестьсот! Есть кофе, Арсений Петрович! Барахло, правда, и сахару совсем на донышке осталось, но все лучше, чем ничего. И вода в банке есть. Ну что, сунуть кипятильник?

– Давай, давай, кухарничай, – усмехнулся Колапушин. – А то стоя заснешь!

Вода в банке уже начала шуметь, когда дверь кабинета отворилась и на пороге появился Вася Пупкин.

– Утро доброе! Вот, приехал наконец.

– Очень вовремя, Василий! – обрадовался Колапушин. – Ну докладывай о своих странствиях с Ребриковым.

– Все нормально, товарищ подполковник. Заехали мы к нему домой, он там барахлишко кое-какое собрал, и поехали к его другу в Серпухов.

– А он тебе по ходу дела на уши ничего не навешал? – заинтересованно спросил от столика Немигайло. – Точно к другу или свалил уже втихаря?

– Его-ор Фомич! – обиженно протянул Вася. – Он из дома при мне этому другу звонил, чтобы тот его ждал, и в квартиру я с ним заходил там, в Серпухове. Тот ему уже и раскладушку поставил, и постелил. Вот тут адрес и телефон! – Вася протянул Колапушину бумажку.

– Ну, не обижайся, Вася, – примирительно произнес Колапушин. – Тут такие дела закручиваются – все по сто раз проверять приходится. Скажи-ка лучше свое мнение: вот ты с ним долго ездил, разговаривал, как живет, видел. Как считаешь, мог Ребриков сам выиграть? Или все-таки подтасовка?

– Мог, Арсений Петрович! – убежденно ответил Вася. – Знаете, сколько у него дома книг? Вся квартира забита! Он с трех языков переводит и художественную литературу, и научную. И редактирует тоже. Знает много. Ну, выпивает мужик – это, конечно, заметно. Понятное дело – жена ушла, живет один. Но человек он очень умный и в играх таких раньше много раз участвовал – опыт у него есть.