Евгений Сухов - Воровская правда

…Накануне Орех тайно встретился с Беспалым. Полковнику удалось переговорить кое с кем из воров и склонить их к тому, чтобы они поддержали его подопечного. Для достижения этой цели ему даже не нужно было вынимать из своего сейфа аккуратные красные папочки, в которых хранился компромат практически на каждого блатного. Александру Тимофеевичу достаточно было пообещать им, что взамен они получат кое-какие послабления в режиме.

Орех всякий раз удивлялся осведомленности начальства. Он не сомневался в том, что внимательные глаза Александра Тимофеевича наблюдают не только за знаменитым российским вором, но также контролируют и его, Ореха, каждое слово, каждый поступок. И если он надумает когда-нибудь ослушаться хозяина, то содержание красной, затертой по углам папки с его личным делом станет достоянием блатных. Орех знал, что первый документ в его досье — желтоватый, сложенный вдвое листочек с его заявлением, в котором он обещал сотрудничать с тюремной администрацией.

Первое предательство Орех совершил еще на малолетке, открыв куму канал, по которому в колонию поступал грев. Кум удивленно хмыкнул на неожиданное признание воспитанника, а потом поинтересовался:

— Чего желаешь?

— Досрочного освобождения!

Кум крепко задумался, а потом ответил:

— Будет тебе досрочное освобождение. Только у меня к тебе просьба имеется — присматривай за ребятишками. А если что не так, дашь мне знать.

До малолетки кум служил в колонии строгого режима и привык воздействовать на заключенных шантажом. Он кропотливо собирал на каждого компрометирующий материал, который мог не только отменить досрочное освобождение, но и подвести особо несговорчивого под новую статью. Даже под страхом очередного срока работать на администрацию соглашался далеко не каждый зэк. Поэтому кума всегда настораживало желание кого-нибудь из них добровольно сотрудничать. Иногда это оказывалось тонкой игрой блатных, которые принимали предложения оперов, чтобы в дальнейшем гнать тюремной администрации явную туфту.

Первый «крестный отец» Ореха был из настоящих профессионалов — он угадал в Михаиле Орешине прирожденного шпиона, который предавал просто ради романтики и сильных ощущений. Досье Ореха следовало за ним из одной зоны в другую, пока наконец не попало в руки Александру Беспалому. Никто из блатных даже не мог предположить, что круглый отрицала Орех старательно работает на кума.

Самого Орешина эта двойная игра действительно забавляла. Она вбрасывала в его кровь мощную дозу адреналина и делала жизнь авантюрной игрой. Его возбуждала и поднимала в своих глазах та тайная власть, какую он имел не только над блатными, но и над операми. Порой от его воли зависела карьера того или иного вертухая, не говоря уже о судьбе какого-нибудь заключенного. Мишка Орешин карал и миловал по своему усмотрению, ощущая порой себя едва ли не наместником бога на территории, огражденной колючей проволокой. Он был своим для обеих сторон и в то же самое время никому не принадлежал. В душе он был «анархистом», который проповедовал свою собственную религию и беспощадно расправлялся с каждым, кто не разделял его убеждений.

Сегодня на его пути стоял Варяг, и Михаил знал, что когда-нибудь придет время и он, Орех, подтолкнет смотрящего России к могиле. Но пока ему предстояла нешуточная схватка.

— Мне всегда не нравился Орех. А уж как он в смотрящие пролез — ума не приложу, — заговорил Мулла, и его простуженный, хриповатый голос, подобно гвоздю, раздирающему жесть, заставил собравшихся прислушаться. Своим дремучим возрастом он давно сумел обмануть костлявую и теперь числился в бессмертных. Мулла высказал то, чего не отважился произнести ни один из присутствующих. — Настоящий вор — это тот, кто кормится своим талантом. Я считаю, что нам очень повезло, что в нашу зону отправили париться такого вора, как Варяг. Только ему одному в этой сучарне под силу навести порядок.

Орех сидел неподвижно, представляя собой образец невозмутимости, эдакая скала, обдуваемая со всех сторон неприветливыми ветрами. Он предвидел резкое выступление старого зэка. Было бы даже удивительно, если бы этот старик — «нэпмановский» вор — отшатнулся от Варяга. Орех знал и о том, что Беспалому удалось перетереть с некоторыми ворами и наклонить чашу весов в его сторону, что способствовало его философскому спокойствию.

К спокойствию Ореха приучила и сложная двойная жизнь, которая нередко ставила его в самые неожиданные ситуации. Однажды в самом начале своей «работы» он чуть было не засыпался, когда его подсадили в следственный изолятор. Тюремная почта неожиданно сообщила, что в камере находится предатель, и оставалось только ломать голову, каким чудом тайна стала известна зэкам. Неделю шел разбор: пахан хаты, старый и высушенный зонами зэк, обстоятельно и подолгу беседовал с каждым из сорока сокамерников. Содержания пришедшей малявы не знал никто, а потому за свою судьбу опасался каждый. Зэки боялись наговора и скорой смерти, но больше всего их пугал позор, когда в глаза мертвого мог плюнуть каждый, — таково было посмертное презрение предателю.

Было известно, что кто-то из обитателей именно их камеры выдал начальству все тайники, и в одночасье сидельцы хаты лишились двух килограммов индийского чая, бутылки водки и кучи разного мелкого добра, без которого в тюрьме лютая тоска.

Когда очередь дошла до Ореха, он достойно выдержал долгий, напряженный взгляд пахана. Старый урка умел смотреть в душу так, как будто знал о самых потаенных мыслях. А пауза ему нужна была для того, чтобы дать подозреваемому время на обдумывание обстоятельного ответа и для нагнетания соответствующей атмосферы. Уркач умел ждать, давя взглядом, и сердце Ореха в ту минуту дрогнуло от ужаса: «Неужели кто-то из вертухаев заложил?!» Но вор, сполна насладившись тишиной, принялся в очередной раз задавать ему вопросы: о чем разговаривал с операми, что спрашивали, подписывал ли какие-нибудь бумаги, знал ли о тайниках. И когда успокоившийся Орех без малейшего волнения ответил на все вопросы, старый уркаган развел руками и объявил всей хате, что он не большевик и не собирается никого наказывать только на основании хлипких подозрений.

Вопрос был закрыт. Выявить предателя не удалось. И Орех чифирем, пущенным по кругу, отметил свою первую крупную победу.

— Смотрящим на зоне должен быть только Орех, — жестко произнес Распутин. — Во-первых, потому, что он старожил зоны, чалится тут уже в третий раз и знаком со здешними порядками. Во-вторых, именно его на региональном сходе избрали смотрящим, а в-третьих, мы его прекрасно знаем и уверены, что только он один сумеет навести здесь порядок.