Татьяна Полякова - Держи меня крепче

– Мужик просто не в себе…

– Разумеется, – кивнула я. – У него погибла дочь.

К сотрудникам, что приехали по вызову, вскоре присоединились ребята из следственного отдела, среди них нашлись знакомые. Корзухина все-таки увели, и я смогла выяснить, что произошло. Девочка хотела сбежать из клиники. Как она сделала это в прошлый раз, оставалось загадкой, в этот Вика попыталась выбраться через окно на пожарную лестницу, что находилась метрах в двух правее, но сорвалась и упала. Падение со второго этажа вряд ли привело бы к смерти, не упади она так неудачно: виском на каменный бордюр, отделявший асфальтовую дорожку вокруг здания от клумбы. Дверь своей комнаты Вика подперла стулом, чтобы ей не могли помешать. Впрочем, предосторожность была излишней, по ночам к пациентам являлись только по вызову. За тем, как она вылезала из окна, наблюдали двое ребят из корпуса напротив, ее падение они тоже видели, о чем сбивчиво и весьма эмоционально рассказали. Как выяснилось, ребята в ту ночь не спали, играли в карты, пользуясь тем, что правила в клинике были не очень строгие, скорее даже наоборот. Случайно взглянув в окно, они увидели Вику и дальше следили за ее действиями с большим интересом. Даже поспорили: сбежит она на этот раз или нет.

Фельцман, пока я выясняла детали трагедии, бестолково топтался рядом, вроде бы даже не узнав меня, и, время от времени, бормотал:

– Какой удар…

– Несчастный случай, – пожал плечами пожилой капитан. – Все яснее ясного. Девчонка хотела сбежать, и вот, пожалуйста. Отца жалко. Доконают мужика эти передряги. Девчонка, видно, была… – Он запнулся, не находя подходящего слова. – Не зря он ее сюда отправил. Дети… кому радость, а кому сплошное горе. На вас-то он чего наехал? – понизив голос, спросил он меня.

– Я недавно разговаривала с его дочерью, хотела кое-что прояснить, это касалось гибели ее матери. Ему пришлось отправить ее сюда после разговора со мной.

– Вот как… Понятно. Тут никто не виноват, – вздохнул он.

Конечно, он прав. Но что-то мешало мне с этим согласиться вопреки всякой логике.

Мы с Тимуром возвращались к машине, когда из темноты позвали:

– Тимур Вячеславович…

Из-за ближайших деревьев показалась Мария Игнатьевна, тревожно оглядываясь. Она быстро приблизилась, шаги ее громко отдавались в ночной тишине, наверное, поэтому она досадливо поморщилась. Окликнула она Тимура, но теперь обращалась ко мне:

– Вот это я нашла в комнате Вики. Может, я поступаю неправильно, но я подумала, вам надо это увидеть.

Из кармана халата она достала свернутую трубочкой тетрадь и протянула мне.

– Дневник Вики? – спросила я.

– Нет. Посмотрите сами.

Я открыла тетрадь, в свете фонаря быстро ее просмотрела. Тетрадь в сорок восемь листов, в клетку, на каждой строчке повторенное сотни раз: «Я люблю тебя. Я люблю тебя».

– Бедный ребенок, – прошептала Мария Игнатьевна, развернулась и быстро пошла к корпусу.

Я знала, что тетрадь надо вернуть отцу, но не сделала этого. Не захотела объяснять, как она оказалась у меня, впрочем, была еще причина.

– Идем, – позвала я Тимура.

– У девчонки был друг, отцу это не нравилось, и он отправил ее в психушку? – задал вопрос Тимур, садясь в машину. – А теперь рвет на себе волосы?

– Если верить учителям, друга у Вики не было.

– Они мало что знают о своих учениках.

И вновь перед глазами возникла Вика, девочка с косичками, которая обещала стать красавицей, она сидит и торопливо пишет в тетрадь строчка за строчкой «Я люблю тебя». Крик о помощи, которого никто не услышал.

Утром я появилась на работе раньше обычного. Тетрадь Вики лежала на моем столе, и взгляд то и дело возвращался к ней. Может, поэтому я думала только об этой девочке, шагнувшей в пустоту?

Корзухин числился в VIP-персонах, и я не сомневалась: вскрытие проведут быстро. И хотела знать результаты. Фельцман утверждал, что все лечение состояло в свежем воздухе, спокойной обстановке и безобидных витаминах. Так ли это или его вчерашнее бормотание о тяжелом ударе имеет какую-то причину?

С трудом дождавшись одиннадцати часов, я позвонила Валерке.

– Ну, и что ты от меня хочешь? – весело спросил он.

– Слышал, что произошло в клинике Фельцмана?

– Еще бы.

– Хотелось бы знать результаты вскрытия.

– Так кто ж тебе откажет? Ты у нас…

– Я у вас, а ты у меня, можно сказать, единственная надежда. Я хочу знать не то, что напишут в акте, а то, что есть в действительности.

– А это две большие разницы? – удивился Валера.

– Не знаю, но надеюсь узнать. И надежды эти возлагаю на тебя, мой бесценный друг.

– Я проникся. Сейчас метнусь. И с блеском выполню задание. С тебя, как обычно, поллитра.

В ожидании его звонка я собралась навестить приболевшего Дергачева, но сообразила, что визит в областную больницу, где он находится, придется отложить часов до четырех, когда гражданам предписано посещать больных.

Пока я размышляла, что полезного могу сделать, позвонила Ритка.

– Ольга Сергеевна, соединяю с Игорем Николаевичем. – Официозом подруга страдала только в случае, если Дед нависал над ее душой. Через мгновение я услышала родной голос:

– Что у вас вчера произошло?

Разумеется, я могла прикинуться, что не поняла вопроса, но смысла в этом не увидела. Оттого ответила сразу:

– Ночью погибла Вика Корзухина. Мне позвонили, я приехала и у трупа столкнулась с ее отцом. Он решил, что я виновата в гибели девочки, о чем мне и сообщил.

– Ты виновата? – то ли уточняя, то ли удивляясь, спросил Дед.

– Задай вопрос полегче. В любом случае мне очень жаль…

– Вот и скажи ему об этом. Он сейчас у меня. Давай, давай, мы ждем.

Я повесила трубку и выругалась. Способность Деда представить дело так, точно он в нем ни ухом, ни рылом, а напортачили, как всегда, олухи-подчиненные, неизменно меня поражала, а временами вызывала буйный восторг. Вот как сейчас.

– Иезуит, – пробормотала я себе в утешение и отправилась к работодателю.

Ритка, испуганно поглядывая из-за компьютера, делала тайные знаки, но смысла их я не поняла и открыла заветную дверь. Дед сидел на диване, что могло означать только одно: беседа была неформальной и доверительной. Корзухин замер возле окна, в точности так, как любил делать сам Дед в минуты раздражения: руки в карманах брюк, перекатывается с пятки на носок. А я вдруг некстати подумала, что они чем-то похожи. Умеют вызвать симпатию, уважение и впечатление произвести, конечно, тоже. Красивые мужики, разумеется, не в глянцево-журнальном смысле, хотя и здесь есть чем похвастать. В самом деле, похожи. Корзухин, правда, будет помягче, поуступчивее, видно, не успел поднатореть в политических битвах. Я прикрыла дверь и сказала:

– Здравствуйте. – Замерла, ожидая дальнейших указаний. Дед хмуро посмотрел на меня, перевел взгляд на Корзухина и заговорил спокойно и весомо: