Татьяна Степанова - Предсказание – End

Мещерский навалился на него, одновременно закрывая собой и мешая подняться. Краем глаза он узрел, как здоровяк в шоферской куртке, подбадриваемый криками своей спутницы, вместе с группой других посетителей оттеснили Германа к выходу из ресторана.

– От-т-тдай мне ножжж. – Мещерский, пыхтя, пытался отобрать у приятеля его оружие.

Фома отшвырнул Сергея, поднялся на ноги. Но его врага уже не было в зале ресторана.

– Нож, быстро! – Мещерский, разозленный толчком, болью в груди, уже почти орал. – Придурок, а если бы ты его зарезал?! Что было бы? Отдай нож, говорю, сию же минуту!

– Да пошел ты, – Фома сплюнул на пол. – Что ты все ко мне вяжешься? Это мое дело, понял? Мое, и ничье больше. Может, я и вернулся сюда для этого?

– Чтобы убить его?

Фома не ответил, он снова оттолкнул Мещерского, преграждавшего ему путь, и покинул «Чайку».

– Милицию вызывайте, милицию! – пронзительно и зло верещала где-то в глубине зала официантка.

И милиция приехала на удивление оперативно. Правда, главных участников драки и след простыл. Но милиционеры от этого даже не вздрогнули – дело житейское. Они задержали Мещерского. Тот замешкался, расплачиваясь за двоих и помогая официанткам поднимать стулья.

Не слушая объяснений и возражений («Гражданин, пройдемте, в отделении разберемся»), милиционеры водворили Мещерского в зарешеченный «воронок» и, невзирая на его протесты, вместе с группой возбужденных и нетрезвых очевидцев потасовки повезли в ОВД.

Из «воронка» не было видно ни зги, Мещерскому показалось, что ехали они очень долго, почти целую вечность. Как такое могло произойти, он не понимал, учитывая невеликую площадь Тихого Городка. Но, видно, в эту ночь (необыкновенную ночь, как он уразумел гораздо позже) вообще что-то непонятное творилось в городке и со временем, и с расстояниями.

Несмотря на поздний час, в отделении милиции на первом этаже (всего было два) горели окна в большинстве кабинетов. Заведение мало чем отличалось от самых обыкновенных заштатных ОВД. Перед входом столпилось скопище раздолбанных машин, толстое пуленепробиваемое стекло защищало дежурку от неожиданных экстремистских финтов и посягательств (чтоб никто не кидался через барьер рвать протокол и брать за горло старшего дежурного), в зарешеченном «обезьяннике» размеренно матерился местный забулдыга. В кабинете рядом с дежуркой работал телевизор, шло что-то шумное, попсовое про «звезд» с первого канала. И набившиеся в кабинет патрульные встречали каждое появление Ксении Собчак на экране дружным жеребячьим гоготом.

С Мещерским разбирался сам дежурный – пожилой дядька, нудный, как овод. И туго бы пришлось Мещерскому, если бы не показания подвыпивших очевидцев из «Чайки». Те дежурного знали, видно, как облупленного: «Ты что, Пал Осич, парень-то ведь разнимать их бросился, если бы не он – порезали б друг друга к такой-то матери!» Неожиданно заступилась за Мещерского и крикливая официантка: «Он не дрался, наоборот, он дружка своего останавливал. И за посуду он разбитую полностью с рестораном рассчитался, чаевые вон хорошие дал…» Однако, попав таким образом из подозреваемых в бытовом ресторанном хулиганстве в разряд свидетелей, Мещерский из цепких лап дежурного не вырвался. Пришлось отвечать на добрую сотню вопросов: кто, откуда, с какой целью, с кем были в ресторане, как фамилия драчуна-приятеля, где он сейчас находится, в чем причина возникшего конфликта?

На два последних вопроса Мещерский ответил «не знаю». Где обретался Фома, он и правда не знал, а вот насчет причины решил особо не распространяться. Впрочем, имя второго участника драки он назвал: «Кажется, его зовут Герман», но на допрос и на настроение дежурного это никак не повлияло. Мало ли Германов на свете?

Дежурный мурыжил его около полутора часов. А потом наконец сжалился: «Ладно, подпишите вот здесь и вот здесь, и можете быть пока свободны».

Мещерский подписал. И вышел на воздух. Была уже глубокая ночь. Над Тихим Городком повис в небе желтый диск луны. Прожекторы на здании отделения горели ярко, а вот дальше была тьма и тьма. Ни огонька. Ни светляка. Мещерский понял лишь, что ОВД стоит на косогоре в конце какой-то улицы (явно незнакомой). И чтобы добраться до центральной площади или до гостиницы, ему надо сначала идти прямо, а потом свернуть налево. Или направо?

– Эй, парень!

Мещерский оглянулся. Голос, окликнувший его, был явно женский, хоть и грубоватый. Но женщины нигде поблизости вроде как не наблюдалось. У желтого «газика» курили двое патрульных: один повыше, другой пониже, поприземистей, кругленький такой бурачок. Толстые форменные куртки, одетые по причине ночной прохлады, делали их похожими на близнецов.

– Это тебя, отморозка, из «Чайки» доставили?

Тот, кто спрашивал, – бурачок, был патрульным женского пола. Мещерский приглядевшись, различил под толстой форменной курткой и служебной экипировкой женское естество и врожденное любопытство. Задававшая вопросы была в чине младшего сержанта милиции – соломенная блондинка, стриженная под мальчишку, широкоплечая, крепкая (призерка района по самбо – правда, этого Мещерский так никогда и не узнал).

– Я не отморозок, я проездом здесь… это все просто так вышло, случайно, – Мещерский кашлянул.

– Славка, слышишь? У них всегда все случайно. – Барышня-патрульная покачала головой, дернула своего напарника за рукав (он был слегка заторможенный). – Ладно, не пузырься. Ты что, правда с Москвы сам? Я твой разговор с Осичем слышала в дежурке.

– Приехал на днях. – Мещерский подошел к патрульным (может, хоть дорогу до отеля покажут?).

– Ишь ты, москвич. Деловой. Ну, по тебе видно. Прикид-то твой столичный порвали тебе, деловому.

– Где? – Мещерский обозрел себя и увидел, что правый рукав его пиджака надорван по шву.

– И чего, туристов будешь к нам в город возить? – не отставала барышня.

– Да вот хотим с компаньоном организовать. Моя фамилия Мещерский, зовут Сергей. – Мещерский был всегда вежлив с женщинами.

– Ты мне еще визитку вручи, москвич, – хмыкнула патрульная. – Какие же вы все-таки… Ладно, со знакомством. Я младший сержант Байкова, а это вот сержант Лузов Слава, – она кивнула на напарника. – И чего бузили-то в «Чайке»?

– Просто выпили, повздорили, ну знаете, как это бывает, – Мещерский невинно пожал плечами.

– Ну да, за мебель и посуду, разбитые при разговоре, слышь, Славка? А ты, москвич, на баклана-то не похож вовсе.

– На кого?

– На хулигана. – Байкова вздохнула. – Эх ты, отставной козы барабанщик. Деловой, а туда же, кулаками махать. Это с нашими-то? Это в «Чайке»-то? Чвакнули бы по башке бутылкой, и где ты был бы сейчас? В приемном покое?