Владимир Колычев - Черный лебедь

– А как гадость мне сделала, так полегчало, да?

– Знаешь, да, полегчало. А когда узнала, что Майка тебя бросила, так совсем хорошо стало. Ты из Афгана пришел – не лицо, а морда. Вот когда снова затошнило. Ничего, пересилила себя. Зато золотишком разжилась. Дело собственное открыла. Извини, благодарить тебя не стала!

Меня покоробила гримаса отвращения, с какой она сказала «морда». Сейчас у меня с лицом все нормально. Еще в девяносто пятом сделал себе пластическую операцию. А ведь Женя целовала мое изуродованное лицо, спала со мной. «Пересилила себя». А Майя себя не пересиливала. Ее не тошнило от моей уродливой физиономии. Потому что она любила меня. По-настоящему любила меня. И в горе любила даже больше, чем в радости. Никто и никогда не будет меня так любить, как Майя. Никто и никогда. Нет больше Майи. И все из-за этой суки, которая сейчас смотрела на меня с ненавистью.

– Ну почему же, ты меня с лихвой отблагодарила. Я твою благодарность четыре года вместе с баландой хлебал. Одного не пойму: адвоката зачем наняла?

– А для отвода глаз!

– Жаль. Лучше бы я на все пятнадцать сел. Тогда бы и Майя сейчас была жива. Или ты и ей отдельно мстила?

– Нет. Тебе одному мстила. А ее просто ненавидела.

– И на смерть обрекла, да?

– Нет! – отчаянно мотнула она головой. – Здесь я ни при чем! Гоша сказал, что рассорит вас. А оно вон как обернулось. Здесь я не виновата. Гоша хотел, чтобы я к тебе вернулась.

– И ты вернулась. И не тошнило тебя тогда, на яхте? – презрительно усмехнулся я.

– Представь себе, нет.

– Скажи еще, что любовь проснулась.

– Не скажу. Не говорила, как любила тебя, когда ты меня бросил. И сейчас не буду ничего говорить! Ты, Сева, во всем виноват! Ты разбудил во мне зверя! Нет ничего страшней брошенной женщины! И я рада, что ты в этом убедился!

Ее губы кривила демоническая улыбка, но в глазах стояли горючие слезы раскаяния. Нет, не радовалась она тому, что сотворила. И вовсе не потому, что страшилась заслуженного наказания. Я видел перед собой несчастную женщину со сломанной судьбой. Женщину, которую я сам сделал несчастной.

– Убедился, – горько усмехнулся я. – Слишком много раз убеждаться пришлось. Что мне с тобой делать?

– А все равно. Думаешь, пощады просить буду? Обрыдла мне такая жизнь.

Я понял, что Женя далека от того, чтобы пускать мне пыль в глаза. Ей действительно было все равно, что с ней будет.

– Может, еще повезет. Но без меня.

Я мог бы отдать ее в руки правосудия. Но не стал этого делать. И отправить ее на тот свет вслед за Майей тоже не мог. Это было выше моих сил.

Я просто вычеркнул ее из своей жизни. Как хочет, так пусть и живет. Возможно, я зря так поступил. Нельзя оставлять врагов за своей спиной. Если эта Гарпия снова расправит крылья, быть беде. Но что-то подсказывало мне, что Женя больше никогда не появится на моем жизненном пути.

Настя закончила читать. Огляделась по сторонам. Сокольского нигде не было. Графа она нашла в Портретном зале. Он стоял возле портрета своей покойной жены и смотрел на нее мокрыми от слез глазами. Смотрел на нее, ничего вокруг себя не замечая.

И сразу же Насте на ум пришли слова Елены Васильевны. «Есть и наши портреты. Но здесь они появятся после нашей смерти. Хотелось бы надеяться, что не скоро» . Так она говорила, когда Настя только устраивалась на работу. Не сбылись ее надежды. Прошло совсем немного времени, и портрет Майи Дмитриевны занял свое место.

Настя скорбно вздохнула, но Всеволод Владимирович даже ухом не повел. Казалось, никакая сила не способна была вывести его из транса, в котором он сейчас находился. Да и не хотела Настя его отвлекать. Она получила все ответы на свои вопросы, и ей пора было уезжать.

Она покинула дворец с тыльной его стороны. Красота вокруг и великолепие, но какая-то тягостная, мрачная пелена висит над всем этим. Не хотелось оставаться здесь. По узкой неприметной аллее она вышла к контрольно-пропускному пункту, беспрепятственно миновала ворота. Путь к шоссе не близкий, но ее не пугала долгая пешая прогулка. Лето, теплый безветренный вечер, длинная дорога-тоннель сквозь разросшиеся липы. Она выйдет на шоссе, поймает машину. А завтра с утра в Москву, к Вадиму.

Но далеко Настя уйти не смогла. Ее догнал Юрий, заставил сесть в машину.

– Куда ты? – взволнованно спросил он.

– Домой. Куда еще?

– А я? А Карина?

– Удачи вам всем.

– Так нельзя. Я не хочу, чтобы ты уходила. Это нечестно.

– Честно, – не согласилась с ним Настя.

Честно по отношению ко всем – и к себе, и к Вадиму, и к самому Юрию.

Настя понимала, что она Юрию не пара. Возможно, он воспылал к ней чувством. Но это всего лишь временное помешательство, возникшее на фоне трагических событий. Юрий потерял мать, ему больно и горько. Подспудно он ищет ей замену. А Настя старше его. И еще он говорил, что с ней уютно. Плюс к этому он открыл для себя, что она и красива. Этим и можно было объяснить возникшее в нем брожение чувств.

Как ни уговаривал ее Юрий, она не изменила своего решения. Он отвез ее домой.

– К своему Вадиму поедешь? – глядя куда-то в сторону, угрюмо спросил он.

– Поеду.

– Он тебя бросит.

– Я вижу, ты уверен в этом, – совсем невесело усмехнулась Настя. – И знаешь, почему? Потому что подсознательно ты невысокого обо мне мнения. На месте Вадима ты бы меня бросил.

– Неправда. Не бросил бы. Тебя бы не бросил.

– Я тебя понимаю, тебе сейчас тяжело. Но ничем тебе помочь не могу. Не хочу, чтобы ты ко мне привыкал.

– Но я уже к тебе привык.

– Вот именно, что привык. А привычка и любовь – это вовсе не одно и то же. Извини, мне уже пора.

Настя попыталась выйти из машины, но Юрий удержал ее за руку:

– Если этот... Ну, все-таки бросит. Ты... это, звони мне. Я с ним разберусь.

– Даже так? А может, вместе разберемся?

– Вместе?!

– Вместе. Мстить будем, как Женя с Гошей – твоему отцу.

– Ты шутишь?

– В общем-то, да.

Настя вроде бы и шутила. Но мысль о мести посещала ее всерьез и не раз. Мстить Вадиму она не стала. А ведь могла отомстить, прямо сейчас – в машине с Юрием. Но если Вадим снова бросит ее? Что тогда? Неужели она сможет уподобиться Жене? Неужели сможет пойти на такие же злодеяния?

– Не буду я ему мстить, – покачала она головой.

– А что будешь?

– Тебе позвоню. Просто позвоню.

Не будет она мстить Вадиму. Слишком страшное это блюдо – месть. Да и не бросит ее Вадим.

– А давай в Москву махнем! – предложил Юрий. – Прямо сейчас.

– Зачем?

– Ты говорила, что этот, ну, Вадим, в командировке? Ты уверена?

– Да. А что? – встрепенулась Настя.

– Да есть подозрения.

Положа руку на сердце, подозрения были и у нее. Но она не хотела давать им волю. Но почему бы действительно не поехать в Москву? Почему бы не развеять эти подозрения? Да и Юрию не помешало бы развеяться.