Тома Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 2. Из страны мертвых. Инженер слишком любил цифры. Дурной глаз

Он обвел рукой высокие электрические мачты с проводами, увешанные разноцветными шариками, подъемные краны, казавшиеся хрупкими под грозовым небом, каркасы строящихся зданий, плоские крыши.

— Понимаю, — сказал Марей. — Но был же у него свой уголок?

Кассан улыбнулся и постучал пальцем по лбу.

— Его уголок, — прошептал он, — вот здесь.

Они поднялись по ступенькам, и Кассан открыл высокую застекленную дверь.

— Это отдел металлургии и прикладной химии…

Они пересекли вестибюль. За столом, уставленным телефонами, охранник ставил штампы на пропуска. Марей замер на пороге первой лаборатории.

— Проходите, — сказал Кассан. — Тут еще много других.

— Понимаю, — проворчал Марей. — Метрополис.

Зал, вероятно, был огромным, но казался маленьким, так как его загромождали гигантские аппараты. Трубы, пучки проводов, лампы, стеклянные трубки цеплялись за рамы подобно вьющимся растениям, карабкающимся по сводам туннеля. Молчаливые люди в белых халатах ходили взад и вперед среди этого необычайного цветения, склонялись над циферблатами, передвигали какие-то ручки. Казалось, от самих стен и пола исходило жужжание, словно слетелся рой пчел. Марей шагал осторожно, с опаской.

— Здесь, — вполголоса рассказывал Кассан, — доводят до кондиции вещества, замедляющие реакцию нейтронов…

— А Сорбье?..

— Он все контролировал. Его работа начиналась после того, как кончалась работа других. Он, если хотите, суммировал результаты.

Лаборатории следовали одна за другой, и Марей почувствовал растерянность. Слишком быстро менялись картины, и такие разные. Они покинули высокий, напоминающий собор зал, под куполом которого двигался мостовой кран, и вошли в огромную комнату с низким потолком, похожую на блокгауз, где, склонившись над пультом в форме подковы, сидел всего один инженер: он следил, как перед ним вдоль стены вспыхивают светящиеся сигналы, скользят непрерывной чередой синие, красные, зеленые огоньки, фосфоресцирующим светом мерцают экраны, дрожат на серебряных циферблатах тонкие, как волоски, стрелки. И всюду — тяжелые двойные двери из стали, передвигающиеся на роликах и снабженные непроницаемой прокладкой. Всюду сигналы: «Не входить»… «Входите»… А были залы, похожие на внутренность радиоприемника, только несравнимо большего размера, и еще такие, что напоминали музеи: реакторный зал, циклотронный…

— Пока все это только конструируется, — пояснял Кассан. Мы еще отстаем от американцев, англичан, русских…

— Они в курсе ваших работ?

— Конечно.

— А изобретение Сорбье?

— Им известен принцип. В этой области секретов нет. В тайне держится сама технология работ. Тот или иной метод может обеспечить перевес на какое-то время — ну, скажем на год или на два. Метод Сорбье дает нам временное преимущество.

— А не глупо ли было тогда убивать такого ценного человека, как Сорбье?

— Конечно, глупо. Я не верю в преднамеренное убийство.

— Где он работал, когда проводил опыты?

— Сейчас увидите.

Кассан открыл последнюю бронированную дверь и повел Марея по коридору, напоминающему корабельный: шаровидные плафоны молочного цвета, резиновая дорожка вместо ковра. Они вошли в квадратную комнату, одна из стен которой была стеклянной. Сквозь нее видна была Сена, нагромождение крыш и бескрайнее небо, почти очистившееся от туч, на котором сияла многоцветная дуга радуги, размытая дождем. Марей медленно обошел комнату… Та же аскетическая обстановка, что и там, в кабинете, где убили Сорбье… ящики с бумагами, картотека, голый стол…

— Ему здесь не нравилось, — заметил Кассан.

— Почему?

Кассан кивнул в сторону Парижа, над которым еще нависала пелена дождя.

— Он не любил, чтобы за ним наблюдали!

— Да… Понятно, — сказал Марей.

— И потом, — продолжал Кассан, — здесь его часто отрывали, вот, взгляните!

Он открыл дверь, и Марей, наклонившись, увидел длинный зал, где работало около двадцати инженеров. Кассан тихонько притворил дверь.

— Его ближайшие помощники, — сказал он.

— Значит, его изобретение, — заметил Марей, — это в какой-то мере результат коллективных усилий?

— Разумеется! Времена Эдисона или Бренли миновали.

— Позвольте, может, я скажу глупость… но в таком случае достаточно похитить кого-нибудь из этих инженеров или подкупить…

Кассан покачал головой.

— Не имеет смысла. Коллективная работа проводится частями. Всей суммой сведений владел только один человек — Сорбье. Цилиндр был плодом его личных изысканий.

Привлеченный пробившимися солнечными лучами, Марей вернулся к окну. Отсюда, сверху, хорошо был виден весь центр: шахматное расположение строений, центральный двор, вход в который перекрывался красно-белым шлагбаумом, как на железнодорожном переезде, застекленная кабина папаши Баллю, крытая толем крыша велосипедного гаража… Взгляд Марея скользил вдоль ограды, опоясывающей территорию завода… Вон там — флигель чертежников, калитка в переулок… в самой глубине — сторожка Леживра… Дальше раскинулся Курбвуа с другими заводами, другой жизнью… И с минуты на минуту смерть может превратить этот уголок мира в пустыню. Ему, Марею, предстоит помешать разразиться катастрофе. А у него нет ни единой ниточки, он понятия не имеет, за что зацепиться, с чего начать. Хотя нет, в бумажнике лежит этот конверт. Такая малость!

Марей вздохнул, прижал к стеклу влажный лоб. «Никто не выходил, — подумал он, — никто не мог выйти…» У него раскалывалась голова при одной мысли об этом. С чего начать?.. Результаты вскрытия станут известны только завтра утром. Впрочем, что нового это ему даст?.. А если Сорбье покончил с собой?.. Быть того не может. Прежде всего, он не стал бы звать на помощь… И потом, нашли бы пистолет…

Кассан курил сигарету, выжидая.

— У Сорбье был пистолет? — спросил Марей не оборачиваясь.

— Не знаю, — ответил Кассан. — Не думаю. Вообще-то у наших служащих нет оружия.

Это и без того ясно, черт возьми! К тому же Сорбье не из тех людей, кто убивает себя. Надо отыскать что-то другое. Но что же, что?

— Кто из персонала остается на заводе с двенадцати до двух?

— Подсобные рабочие и кое-кто из служащих, живущих слишком далеко, но они не имеют права передвигаться по территории завода.

— Сколько всего человек?

— В это время года — около пятидесяти. В обычное время — больше.

— За ними следят?

— Непосредственно за ними — нет. Но за столовой наблюдают.

— А где столовая?

Кассан показал длинное одноэтажное здание в конце двора, в открытые окна которого виднелись ряды столов.

— За обедом для Сорбье Леживр приходил именно сюда?

— Да. Обратите внимание на расположение дорожек. Они расходятся от двора веером. А на перекрестке — сторожевой пост. Отсюда вам не видно. Его скрывает крыша здания технической документации. Но пройти из столовой к центру, минуя сторожевой пост, нельзя.