Н Бомж - Мой Кент [СИ]

— Вперед, Кент, — срывающимся голосом заверещал передатчик. Я понесся к машине, на ходу снимая рюкзак, выхватил из него не предусмотренный планом второй кейс, схватил упавший и бросил на его место дублера. Вокруг упавшего медленно расплывалась по асфальту маслянистая вишневая лужа, все вокруг было усыпано битым стеклом. Сирена продолжала реветь, исполняя тревожный и печальный реквием.

Находясь в подъезде, застегивая кнопку рюкзака и отработанным движением закидывая его за спину, я вдруг увидел, что сверху между перилами лестницы упал белый капроновый трос. Я ожидал чего-нибудь подобного, выхватил из-за пояса ПМ и встретил крутого парня, лихо спускавшегося на одной руке по тросу двумя выстрелами. Он опустился на колени, продолжая держаться одной рукой за трос. Кольт в его правой руке произвел один выстрел и упал на цементный пол. Я откинул его ногой под лестницу и направился было к парадной двери, но сверху, несмотря на вой сирены, мне послышались крадущиеся шаги. Я на секунду замешкался, затем сунул за пояс под ветровку ПМ, поднял кейс, принесенный мной, наполненный для веса дощечками, переложенными «Комсомольской правдой», и, держа его в вытянутых руках, устремился вверх по лестнице.

На лице я постарался изобразить соответствующее выражение. Сирена продолжала выть.

Он только что миновал площадку второго этажа, ступая мягкими кошачьими шагами, одетый в темно-бордовую майку, выгодно оттенявшую загорелый мускулистый торс, белые джинсы и домашние тапочки.

В руках красовался точно такой же, как у крутого парня, кольт.

— Вот, — я протянул ему кейс ручкой вперед.

Он переложил кольт в левую руку, правой взял кейс.

Мой рот был открыт, глаза почти вылезали из орбит, я ткнул указательным пальцем в трос:

— Этот… того, — большой палец показал в сторону двора, а ладонь нарисовала в воздухе знак умножения, — а тот… этого, — палец вновь указал на трос.

Моя рука опустилась в место, где находятся гениталии, взяла в горсть ткань брюк вместе с содержимым:

— А я тут немножко обсикался, — жалкая улыбка блуждала на моем лице.

Его подозрительный взгляд немного смягчился.

— Как ты здесь оказался? — одноглазый дьявол в его руке все еще не спускал с моей груди сладострастного взгляда.

— Так ведь повестку привез, из военкомата… Спецнабор.

— Жди меня внизу, я сейчас, — он помчался вверх, перескакивая ступеньки.

Я подобострастно кивнул ему вслед и скатился с лестницы вниз. Душераздирающий вой сигнальной сирены не умолкал.

Крутой парень был еще жив и держался за трос обеими руками, продолжая стоять на коленях. Он с трудом поднял опущенный подбородок, на который изо рта текла маленькая струйка крови:

— Далеко не уйдешь, — его окровавленный подбородок опустился на грудь, левая рука выпустила веревку, правая кисть, похоже, была зажата мертвой хваткой.

Во мне шевельнулась жалость: я вполне мог быть на его месте.

Надвинув шлем, я спустился по ступенькам к парадной двери, вышел на улицу и захлопнул створку. Мягко щелкнул замок.

«Волга» с мордастым исчезла, похоже на ней уехали те, из лифта.

Вторая оставалась на месте.

Слегка облокотившись на капот красной «девятки», стояла длинноволосая личность в хамелеонах и сером расстегнутом пиджаке. Его левая рука покоилась в кармане брюк, правая находилась под полой пиджака. Он смотрел в мою сторону.

Возле Матильды томился белесый мент примерно моих лет.

— А где второй? — строго спросил я, подходя к нему ближе. Вопрос застал его врасплох, он было дернулся головой в сторону входа во двор, но спохватился и, стараясь придать своему голосу начальственные нотки, в свою очередь спросил:

— Что там происходит?

— Иди посмотри, — я вставил ключ зажигания, стараясь не выпускать из поля зрения «девятку». — Чего тут караулить, или сцышь, когда страшно?

Малый явно разозлился:

— Как ты разговариваешь с представителем власти!

— Такие представители у меня мочалку в бане съели. — Я не спускал глаз с длинноволосого, потихоньку приподнимая край ветровки в месте нахождения ПМ. В парадную дверь кто-то уже ломился.

Услышав стук в дверь, длинноволосый выхватил пистолет и, держа его двумя руками, присел, опираясь локтями на капот. Наши выстрелы раздались почти одновременно. С представителя власти слетела фуражка, словно его сильно толкнули в спину, отчетливо вскрикнул длинноволосый, мент валился на нас с Матильдой, я оттолкнул его — он упал на землю, где должны быть клумбы с цветами, раскинул руки в стороны и больше не шевелился. Матильда Ивановна взревела и через две секунды вынесла меня на перекресток, я свернул налево едва не столкнувшись с ядовито-зеленым «москвичом» и, осыпаемый проклятьями разъяренного владельца «москвича», понесся прочь.

Минут через двадцать, когда я уже ехал по Каширскому шоссе, заговорил передатчик:

— Классная работа, Кент, где ты сейчас находишься?

«Тут неподалеку, ребята, не волнуйтесь, не заблужусь, да к тому же на мониторе вашего компьютера все прекрасно видно».

Передатчик насторожился:

— Кент, ответь Марсу… Кент, ответь Марсу…

Отвечать им не входило в мои планы. К тому же я был уверен, что в конце концов на связи появится Юрка.

Вскоре я свернул на дорогу, ведущую в аэропорт Домодедово. Не доезжая до него с полкилометра, я съехал с дороги в лес, заглушил двигатель Матильды и быстро скинул рюкзак с кейсом. Не прошло и двух минут, как крышка кейса была открыта.

Он был набит доверху пачками сторублевок, долларов и каких-то других иностранных денег, но разбирать надписи на них не было времени, большой полиэтиленовый пакет грамм на семьсот с жемчугом и несколько небольших пакетиков, наполненных, как мне показалось, простыми прозрачными камешками, наверное, необработанными алмазами.

Из карманов рюкзака я достал две сумки. В одну из них, черную полиэтиленовую, переложил содержимое кейса, отложив пачку сторублевок, в другую, брезентовую, видавшую виды спортивного типа сумку сунул полиэтиленовую и, оглядевшись, заметил невдалеке небольшую ложбинку. В эту ложбинку я аккуратно положил плашмя Матильду, замаскировал ее сухими ветками, надел через плечо брезентовую сумку и, прихватив кейс, оснащенный по моим предположениям миниатюрным радиомаяком, устремился в сторону аэропорта.

Я шел краем леса, не выходя на дорогу. В аэропорту я втер кейс за пятнадцать рублей двум небритым личностям кавказской национальности и чуть не бегом вернулся обратно в лес.

На шоссе появляться было нельзя, если в кейсе радиомаяк, то представители двух обиженных на меня команд уже наступают мне на пятки, и теперь наши с Матильдой дороги до самой Окружной только проселочные.