Дмитрий Петров - Расплата. Яростное безумие

— Тебя Францем звать? — спросил он меня, усаживаясь на стул.

Я кивнул.

— Порядка у тебя нет на дискотеке, — сказал Бык, не считая нужным представляться самому. Наверное, он считал, что он — гораздо более уважаемая и известная персона в нашем околотке, чем я.

Может быть, он был прав.

— Стекла бьют пацаны, — продолжал Бык. — Вовремя расходиться не желают. Бардак, одним словом.

Бык сказал это и длинно сплюнул в угол моего кабинета. Я хотел сделать ему замечание, но подумал и воздержался.

— А ты что — заведующий отделом культуры? — спросил я его в ответ и постарался улыбнуться. — Почему ты мне об этом говоришь? Тебе-то что до этого?

Не мог же я показать ему, что я его побаиваюсь.

— Жалею тебя, — ответил Бык, осклабившись. — Ты — парень хилый. Денег хочешь заработать, а как — не знаешь. Тебе твой клуб скоро по щепочкам разнесут. Ты и охнуть не успеешь.

Я промолчал. Мне еще было непонятно, к чему этот странный разговор и чего этот хулиган от меня хочет.

— Ты понял? — спросил он после некоторой паузы.

— Нет, — сказал я. — Не понял. Объясни, — что ты хочешь. Тогда Бык объяснил мне свое предложение.

— Я тебе сделаю порядок, — сказал он. — У меня авторитет. Ты сам не справишься. А я сделаю так, что все будет в порядке. Понял?

— А что ты хочешь взамен? — спросил я.

— Двадцать тысяч за вечер, — ответил Бык, — Я тут посчитал — это половина того, что ты сам имеешь с этого. Половина — это будет по справедливости.

Предложение было заманчивое. Если бы не «беспредел» подростков, можно было бы сказать, что мой дискотечный бизнес идет успешно. Только хулиганство мне мешало чувствовать себя нормально.

В том, что Бык, если захочет, сможет урезонить всех, я не сомневался. У него действительно был авторитет среди шпаны. Вот только двадцать тысяч — слишком большая сумма. Отдать половину этому бандиту я не хотел.

— Это слишком много, — ответил я после секундного размышления. — Давай поменьше. А то у меня семья… Мне же жить как-то надо.

Бык опять сплюнул на пол и ухмыльнулся:

— Семью твою я видел… Красивая она у тебя. Ничего…

Он опять ухмыльнулся, и его глупые круглые глаза уставились на меня оценивающе.

Бык, кроме всего прочего, славился своими мужскими достоинствами. Парни говорили о его победах и о том, что ни одна местная девка не может устоять против его чар.

Мне стало неприятно, и я сказал:

— Так давай поменьше?

— Нет, — отрезал Бык, глядя на меня наглыми глазками и покачивая головой. — Двадцать тысяч. И можешь больше о порядке не беспокоиться.

— Не могу, — покачал я головой. — Двадцать тысяч — слишком большая сумма для меня. Будем считать, что я не согласен с твоим предложением. Мы можем вернуться к нему, если ты еще подумаешь.

Бык встал со стула и покачался на своих коротких кривых ногах.

— А это не предложение, — сказал он. — Это условие. Понимаешь?

— Нет, не понимаю, — ответил я, тоже вставая. — Подумай о цене. Если будет реальная, то я согласен.

— Хорошо, — произнес Бык угрожающе. — Как бы тебе самому не подумать как следует.

— И не угрожай мне, — ответил я. — Здесь я хозяин. Я директор клуба. Дискотека — это мой бизнес.

Бык ничего мне на это не ответил. Он выплюнул окурок сигареты мне под ноги и ушел из кабинета.

Наутро я обнаружил, что в клубе разбиты вообще все стекла в окнах. Осколки аккуратными кучками лежали под каждым окном. Входная дверь в клуб была взломана, и каждая створка болталась на одной петле…

С ужасом вошел я в клуб. Ограбление, подумал я. Только этого мне не хватало в моем положении.

«Как хорошо еще, что Женя каждую ночь уносит домой свою музыкальную аппаратуру», — мелькнула у меня мысль.

Собственно, кроме аппаратуры ничего особенно ценного в клубе не было. Но все же ограбление — это всегда неприятно.

Оказалось, однако, что ничего не украдено. Похоже было, что в клуб вообще никто не заходил. Просто демонстративно сорвали с петель двери и ушли.

Самое интересное — это то, что вокруг клуба стоят жилые дома. Пока хулиганы били окна и ломали дверь, никто не вышел. Никто не сообщил в милицию. Никто не позвонил мне по телефону.

И сейчас мы с Валентиной бродили вокруг клуба вдвоем. На нас, несомненно, смотрели из-за занавесок соседних домов, но никто не вышел и теперь. Было ясно, что произойдет в том случае, если я обращусь в милицию.

Во первых, отношение ко мне в милиции уже сложилось совершенно определенное. Участковый так меня ненавидит за мой, как он выражается, «гадюшник», что будет только рад, что у меня, наконец, случились неприятности.

А даже если он возьмется хоть для вида разобраться в этом деле, не окажется ни одного свидетеля. Жители окрестных домов были злы на меня еще больше, чем милиция.

Я представил себе, с каким злорадством они смотрели ночью на разорение «гнезда разврата»…

Дело было плохо. Еще хуже оно было оттого, что я точно знал, кто это сделал. Оставалось, конечно, радоваться, что ничего не пропало и у меня есть только проблемы с окнами и с установкой двери на место.

Но мне стало ясно, что Бык не любитель много говорить и упрашивать… Мы посоветовались об этом с Валентиной.

— Двадцать тысяч — это половина всего, что мы имеем, — сказала она грустно. — Но ведь если такой беспорядок будет продолжаться, нашу дискотеку все равно скоро прикроют. Тогда мы потеряем все.

Она еще подумала и сказала:

— Наверное, нам действительно не обойтись без этого Быка.

Вечером на дискотеке появился сам Бык. Он вошел в зал и с победной улыбкой посмотрел на меня, стоящего возле пульта диск-жокея.

Я кивнул ему и указал на дверь моего кабинета. Бык улыбнулся еще горделивее, чем в первый раз.

В кабинет ко мне он вошел так, словно сделал одолжение. Вероятно, такое лицо было у Бонапарта, когда он въезжал в Москву…

— Я слышал, у тебя неприятности, — сказал он, разваливаясь на стуле.

Я молчал и смотрел на него, в его наглую рожу. Вот бы никогда не подумал, что мне когда-нибудь придется иметь дело с этим подонком.

Но такова современная жизнь. Седые почтенные профессора остались в институте. Вообще все хорошие приличные люди остались где-то там, в далекой прошлой жизни.

Конечно, есть хорошие люди и в Белогорске. Наверное, до них рукой подать. Только они вряд ли помогут мне.

Заместитель прокурора Павел Кротов, мой одноклассник, да тот же участковый, заведующая отделом культуры — все они хорошие порядочные люди. Я могу пойти к каждому и буду принят как равный, уважительно и хорошо. Но что они все мне скажут?

«Закрывай свою поганую дискотеку. Не позорься», — скажут они. И будут правы по-своему.

А я куда денусь? На рынок носками торговать пойду? Что я могу сделать, если я работник культуры и это — единственное, что я умею делать? Это — моя профессия. И другой у меня нет. Разбавлять бензин водой на бензоколонке я все равно уже как следует не научусь… Для этого надо иметь склонность. Да и не напрасно же я пять лет учился… Этот клуб и эта дискотека, мною придуманная, — это единственное мое подспорье в жизни. Мой кусок хлеба, который теперь стал, ой, как дорог…