Дмитрий Петров - Расплата. Яростное безумие

Валентина с гневом посмотрела на меня, и я понял, что она перешла в наступление.

Она не раскаивалась в своем поведении. Наоборот, она хотела, чтобы я понял ее и одобрил ее поступки… Странное желание.

Валентина продолжала свой рассказ. Она была как разъяренная фурия и каждое слово бросала мне в лицо, как обвинение.

Это я был виноват в ее падении.

— Потом он оставил меня на полу и вышел. Я некоторое время еще лежала в той позе, как он меня бросил, удовлетворившись. А потом встала, привела себя в порядок и вышла в зал… Я старалась не встречаться с ним взглядом, но он сам подошел ко мне. И сказал: «Понравилось?» Я молчала и не смотрела на него. Тогда он взял меня рукой за подбородок и, подняв мое лицо, сказал: «Перед закрытием опять приду к тебе. Жди меня в кабинете своего муженька». И я ждала его. С трепетом желания, если тебе это интересно… Да-да… Это мой первый мужчина. Не ты — слабак и зануда, а он. Пусть он хулиган и подонок. Я знаю, что ты можешь сказать об этом… Но он, а не ты, может заставить женщину кричать и плакать. Может заставить подчиняться себе. Я рыдала и смеялась. В первый раз в жизни я ласкала мужчину, стоя перед ним на коленях. Ты никогда этого у меня не просил. И не позволил бы, если бы я предложила. Ты ведь такой стерильный… Где тебе понять…

Валентина встала и с презрением посмотрела на меня.

— Ты сам во всем виноват, — сказала она злобно. — Своей слабостью, брезгливостью ты сам толкнул меня в объятия этого мерзавца. Ты думаешь, я не знаю, что он мерзавец? Прекрасно знаю… Ты думаешь, я хоть капельку люблю его? Конечно, нет… Но из-за тебя, из-за того, что ты никогда не мог удовлетворить меня, я просто обезумела и не могла противиться ему. И сейчас не могу… Ты думаешь, это я привела Быка в наш дом? Просто я сегодня рассказала ему о том, что ты стал догадываться о нашей связи. А Бык просто озверел. Он сказал мне: «Пойдем к нему». «Зачем? — спросила я. — Ведь ты уже трахнул меня и можешь делать это сколько захочешь… Но не ходи домой». Именно этого, однако, ему и было нужно. Бык специально привел меня сюда, чтобы ты посмотрел, как он меня трахнет… Разве мне это приятно? Но ты все равно сам во всем виноват.

Валентина сказала свою обвинительную речь и некоторое время еще ждала, не скажу ли я чего-нибудь в ответ.

Ее ожидания оказались тщетны. Я молчал.

Поняв, что я ничего и не собираюсь говорить, Валентина ушла в другую комнату, в сердцах стукнув дверью. Она стала ложиться теперь спать там, вдали от меня.

Конечно, по-своему она была в какой-то мере права. В конце концов, это ее единственная жизнь, и она хочет прожить ее как нормальная женщина. У нее есть телесные желания, которые не дают ей покоя и требуют исполнения. Ее женское тело требует мужчину, и с каждым месяцем все настоятельнее. Это ясно, и странно, что я сам этого не предвидел. Мне надо было лучше понять самого себя и просто не жениться, когда она мне предложила. Надо было предвидеть, что я не смогу принести женщине удовлетворение. Потому что мои комплексы — это мои проблемы, и я напрасно обрек ни в чем не повинную Валентину на страдания. Почему она должна мучиться, живя с мужем, который почти ничего не может. А если может, то обставляет все такими требованиями, что с ним и любовью заниматься расхочется…

Для Валентины виноватым был я. Но разве сам я был виноват в том, что мое детство и юность были изуродованы и я стал состоять из одного сплошного сексуального комплекса? Разве был я виноват в этом?

Виновен я был только в том, что захотел попытаться стать нормальным человеком и женился на Валентине. И не справился со своим комплексом, так нормальным и не стал. Сделал жену несчастной и действительно толкнул в объятия первого, кто протянул к ней руку. А руку протянул подонок…

Валентина же считала меня виновником своего падения и унижения. Совершенно справедливо, наверное…

Поэтому она не считала нужным меня щадить. Теперь она измывалась надо мной. Из своего падения и унижения она сделал способ унизить меня. И заставить страдать меня.

На следующий день она явилась домой с гордым видом и, меняя мне подушку и белье на кровати, сказала как бы между прочим, что теперь она стала сильно замерзать на улице.

Я не мог совсем не разговаривать с ней — это было практически нереально. Ведь я был почти беспомощен, а она ухаживала за мной. И мы жили в одном маленьком домике. Поэтому, когда она мирно сообщила, что стала замерзать на улице, я все же решил ответить ей и спросил, отчего — ведь морозы спали. Я не ожидал от нее подвоха. Но он был — этот подвох.

Валентина молча, не говоря ни слова, подняла свою юбку и показала мне свои голые ноги.

— Я так и хожу теперь, — сказала она, поясняя. — Сегодня же пойду покупать чулки и пояс, но вряд ли это сильно поможет.

Теперь я уже понял, что этот разговор будет продолжением вчерашнего, и замкнулся в себе. Но слушать ее мне приходилось все равно. И смотреть — тоже.

Валентина сказала, что Бык теперь, после того, как окончательно подчинил ее себе, заставляет ее ходить с голой задницей, без трусов.

— Он просто отнял их у меня в первый же раз. А на следующий день отнял другие, которые я надела, — сказала Валентина. — И сказал, чтобы я не смела носить и колготки тоже. Он требует, чтобы у меня всегда под юбкой была голая попа. Чтобы можно было сразу ее пощупать, если захочется.

Валентина подняла юбку еще выше и продемонстрировала мне свой голый зад. Она сделала это неторопливо и с чувством явного наслаждения. Ей хотелось, чтобы я разделил вместе с ней это унижение…

— Только теперь нужно купить чулки, — продолжала она. — Ноги голые замерзают, но все равно это вряд ли поможет. Зима холодная, ветер так и залезает под юбку, когда идешь.

Я представил себе, как Валентина бежит с работы домой. Вся сжавшись, съежившись под юбчонкой, держа ее руками, чтобы ветер не задирал подол… Дрожа от холода и воспоминаний от пережитых только что оргазмах на грязном полу кабинета и под пьяный хохот за дверью.

— Зачем же ты согласилась на это? — вдруг спросил я безразличным голосом. Мне просто захотелось услышать ее объяснение, почему же она слушается этого мерзавца.

— А что мне остается делать? — взорвалась Валентина, опуская юбку и поворачиваясь ко мне. — Он трахает меня каждый день, и я наслаждаюсь под ним. Такого у меня никогда не было в жизни. И не будет с тобой вовек… Я уже отчаялась узнать, что такое настоящий оргазм. Теперь я это знаю…

Она постеснялась опять заговорить о том, что ей стоит все это. Ведь свои мучительные оргазмы она переживала, проходя через позор, через стыд. Через то, что она теперь принадлежала этому грязному скоту.

Теперь она придумала для меня новую пытку. Новое унижение. Она стала собираться на работу в клуб при мне, в той комнате, где я лежал.