Дмитрий Петров - Расплата. Яростное безумие

Не знаю, дошла ли я бы до этого, но то, что я уже встала на этот путь, было очевидно.

Теперь же в дом возвращалась другая женщина. Гордая, любимая прекрасным уважаемым человеком…

Мама, конечно, обрадовалась. Павлика она помнила и знала. Знала и то, что Павлик стал крупным начальником. Она не очень хорошо понимала слова «заместитель прокурора», но звучание этих слов действовало на нее успокаивающе.

— Надо шить платье, — согласилась она со мной. — Только нужно купить материи. Но это уж ты сама сделай, я сейчас в ценах не разбираюсь. Завтра пойдешь с утра и купишь. И начнем шить. Фату ведь не нужно?

— Нет, фату не нужно, — сказала я, подумав о том, что надевать символ невинности в моем положении было бы цинизмом…

Мама не находила себе места. Она только и говорила о том, как она удивлена и обрадована. Я ее понимала, потому что и моя радость была не меньшей.

Днем я позвонила Павлику, но его отец сказал мне, что его срочно вызвали на службу.

— Что-то срочное, — сказал он, — Машину прислали из милиции, и он помчался.

Вечером Павлик позвонил мне сам и сказал, что поймали людоедов, и что сейчас как раз идут допросы. Павлик собирался просидеть со следственной бригадой столько, сколько нужно, а это значит — всю ночь…

— Пока они подавлены и не говорят, — пояснил он. — Надо их «раскручивать»…

Так что Павлик извинился и сказал, что мы не сможем увидеться и завтра он все мне подробно расскажет.

Ну что же, я не особенно расстроилась, что мы не увидимся именно вечером в воскресенье.

Мне нужно было действительно побыть одной, привести в порядок свои чувства. Все было так неожиданно. Мне требовался тайм-аут.

А то, что удалось поймать проклятых людоедов — это было просто великолепно. Это ведь означало две вещи — я смогу написать большую статью об этом. Павлик мне поможет и предоставит все материалы расследования. Он и раньше бы это сделал, а теперь тем более — собственной жене-то…

Второе, что было хорошо — это то, что поймал людоедов Павлик. Теперь он должен был стать моим мужем, и мне уже стала небезразлична его карьера.

«После поимки людоедов, его наверняка повысят, — подумала я. — И либо он станет районным прокурором, либо, если прокурору еще рано на пенсию, то Павлика назначат с повышением в областную прокуратуру. Что будет даже еще лучше. Какой же он молодец».

Я и сама не заметила, как стала думать о нем с подлинной нежностью и заботой.

«Мой Павлик», — эти слова уже теперь свободно, без всякого усилия складывались на моем языке, что самое главное — в моем сердце…

Утром в понедельник Павлик позвонил мне сам. Голос его был усталый. Как я и ожидала, он не спал всю ночь.

— Как идут дела? — спросила я.

— Отлично, — ответил он. — Только тут еще одна закавыка осталась. Но мы и с ней разберемся… Знаешь, — радостно продолжил он. — У меня приятная новость. Вышел из отпуска мой начальник. Он уже был тут, мы с ним виделись. Я ему, кроме всего прочего, рассказал о том, что женюсь, и он обещал отпустить меня в отпуск. Так что мы с тобой поедем в свадебное путешествие. Ты довольна?

Конечно, я была довольна… Так хотелось поехать куца-то.

— А куда ты хочешь поехать? — поинтересовался Павлик. — В Париж или в Индию? Или в Египет?

— Это дорого, — ответила я робко. — Ты знаешь, сколько это стоит?

— Ха-ха-ха, — торжественно сказал мой жених. — За столько лет, сколько я ждал этого момента, я сумел собрать столько, что могу позволить себе выполнить любое желание моей жены.

— Правда? — обрадовалась я. Это было больше, чем я могла ожидать от судьбы. Я не заслужила такого подарка в жизни…

— Так Париж или Египет? — спросил Павлик. — Или ты предпочитаешь Италию?

Я замешкалась с ответом. Это было так неожиданно.

— Ты пока подумай, — деловым голосом сказал Павлик. — Через пару часов я тебе позвоню, и ты мне скажешь, куда мы поедем в свадебное путешествие. Я так тороплю, потому что свадьба уже скоро и мне нужно заказать путевки.

Он повесил трубку, а я, в самых радужных планах, уселась на стул. Это была сказка! Я не могла поверить в то, что все это правда, а не сон. Через неделю будет свадьба, и после этого мы уедем отсюда в Италию… Или в Париж… Хотя пирамиды — тоже забавно, хоть там и жарко, говорят… Ничего, оденусь полегче…

Надо будет взять зонтик… И где мой дорожный чемодан?

Я сложила руки и обратилась со словами благодарности и недоумения:

— Господи, Отец Небесный! За что мне такое? Ты ведь знаешь, что я недостойна всего этого…

Мама была тут же в комнате, она слышала наш разговор с Павликом и плакала от счастья. Бывают ведь счастливые минуты и у бедных одиноких вдов… Конечно, если у них есть такие дочери, как я…

И тут раздался телефонный звонок.

— Сними трубку, это наверное, опять Павлик, — сказала мама.

Это был Франц. Голос его был спокойным и размеренным.

— Я тебя поздравляю, — сказал он. — Я очень рад за тебя. Павел — прекрасный человек.

Я, предчувствуя неприятный разговор, сказала сухо:

— Спасибо. Это Павлик тебе сказал?

— Я приглашен на свадьбу, — ответил Франц. — Ведь мы одноклассники. Очень мило со стороны Павла было позвать меня. Тем более, что у меня есть свадебный подарок.

— Какой? — не поняла я, но тотчас же догадалась.

— Твои трусы, — сказал Франц и хихикнул. — Я вручу их жениху при всем честном народе. Как это вам понравится?

Какой негодяй! Какой мерзкий негодяй! И это ему я делала минет, стоя на коленях, а потом отдавалась в позе раком?

— Тебе никто не поверит, — спокойно ответила я, но почувствовала, как голос мой задрожал от ненависти. — Ты сам же поставишь себя в идиотское положение. А после этого тебе придется вообще убираться из Белогорска.

— Почему? — не понял меня Франц.

— Потому что у Павлика достаточно друзей и коллег. Кто ты и кто он? Только посмей сделать это, и тебя сотрут с лица земли вместе со всем твоим клубом. Мокрое место останется…

Я вся кипела. Теперь, впрочем, я уже была не та, что прежде. Сейчас я могла разговаривать с Францем с позиции силы. Я была невестой заместителя прокурора.

— Я пошутил, — сказал Франц. — Я просто неудачно пошутил. Извини меня, пожалуйста.

— Дурацкая шутка, — не сдавалась я.

— Тебе уж и слова не скажи теперь, — с обидой произнес Франц.

— Вот и не говори мне слова! — опять взорвалась я. Потом слегка поостыла, успокоенная его ставшим робким голосом и извинениями. В конце концов, пришло мне в голову, я сама поставила себя с ним в такое положение, что он имеет некоторое право на вольные шуточки.

Наверное, не такой уж грех немного посмеяться над женщиной, которая еще позавчера уходила от тебя с голой попкой… Не надо быть такой строгой к бедному психу. Ему и так, вероятно, очень тяжело и обидно. Ему во всяком случае, хуже, чем мне сейчас. Надо быть милосердной. Тем более, что он извинился.