Сергей Михайлов - Сезон охоты

— Смотри-ка! Оба, выходит, в начальство выбились. Один ментами, второй охотниками командует. Элита сельская, мать твою. — Я в сердцах сплюнул. — Да, видать, изрядно покуролесил мой папаша в вашем Куролесово, что столько отпрысков после себя оставил.

— Поговаривают, не только в Куролесово, — осторожно добавил, косясь на меня, Валерка номер два.

— Да уж поди. Россия-то большая, есть где наследить… — недобро усмехнулся я. — Ну и что этот твой… э-э… Дмитрий Петрович? Ему-то какой интерес со мной наследство делить?

Рыжий пожал плечами.

— Не знаю. Он не такой, как Валерка. Любит, когда всё по справедливости.

— Вот как! А что ж раньше твой борец за справедливость молчал? Мог бы черкануть пару строк заранее.

— Так ведь не знал он про вас ничего, пока Валерка ему не рассказал.

— А тот откуда узнал?

Снова пожатие плечами.

— По своим, милицейским, каналам, наверное. Валерка тут как-то говорил, что он, как представитель власти, обязан найти наследников и сообщить им об открывшемся наследстве. Наследник только тогда теряет право на наследство, когда, зная о нём, в течение полугода не заявил о своих претензиях на него. Так вот, из всех возможных наследников нашли только вас. Расчёт был на то, что вы, зная о наследстве, прав на него не заявите. Для этого и был разыгран весь этот спектакль.

— Видать, хорошей я для них заморочкой оказался. Наследнички, мать вашу!..

Рыжий закрутил головой.

— Нет, Дмитрий Петрович до отцовского дома не охотник, это всё Валерка лапу на него наложить пытается, пожирнее кусок оттяпать, а если удастся, то и целиком. Дмитрий Петрович Валерку не очень-то жаловал, в контрах они были. Здесь просто случай такой, наследство-то общее. Волей-неволей пришлось сообща вопрос решать.

— Вот гляжу я, бухгалтер, рассуждаешь ты здраво, выводы верные делаешь, землячков своих как на ладони видишь, а связался-таки с этим идиотом. Это как понимать, а?

Рыжий смутился.

— Да есть у него на меня кое-что…

— Что-что? — Я насторожился. — Компромат, что ли?

— Ну… не знаю, как это назвать. Компромат, если хотите. Понимаете, по моей вине телок колхозный в болоте утоп. Кроме Валерки, никто об этом не знает. Вот и держит меня на крючке, чуть что, напомнит вскользь. Чтоб не забывал, значит, кому свободой обязан. Потому и в компании с ним оказался, будь он неладен.

Я понимающе кивнул.

— Ясно, бухгалтер. Погоди-ка, а что это за колхоз у вас такой? Неужто сохранили?

— Да нет, поначалу, как у всех, ломать стали. Имущество колхозное, технику, земли пахотные — всё растащили по хозяйствам, поделили, порезали. Попробовали каждый сам по себе выдюжить — не получилось. Вот и решили снова всем скопом хозяйство вести. Велосипед изобретать не стали, вернулись к тому, от чего сгоряча отказались. Может, где-то колхозы и обуза, а у нас в одиночку тяжело: климат суровый, тайга вокруг, помощи ждать неоткуда. Здесь вам не Россия, здесь — Сибирь. Выжить можно, только когда плечом к плечу.

— Молоток! — Я хлопнул его по спине. — Красиво заливаешь, бухгалтер. Только после сегодняшнего всем твоим соловьиным трелям о братстве сибирском, о коллективизме таёжном — грош цена. Теперь ты не у Валерки, ты у меня на крючке сидишь. Вот на таком здоровенном. Усвоил?

Рыжий уставился на меня таким жалобным взглядом, что, кажется, ещё чуть-чуть, и он заскулит, по-собачьи. Но мне его сейчас было не жаль, ничуть. Сейчас с небывалой силой у меня проснулась жалость к самому себе.

— Ладно, проехали, — махнул я рукой. — Ты не на меня, ты вперёд лучше гляди. Не дай Бог, напоремся на тех парней с «калашами» — телок колхозный тогда детской шалостью покажется.

Я как в воду смотрел. Едва я произнёс свою нравоучительную тираду, как в лесном массиве показался просвет, а ещё через несколько шагов мы упёрлись в бетонную стену, окаймлённую колючей проволокой. Не удивлюсь, если под током.

— Стой! — шёпотом скомандовал я. — Теперь главное — не засветиться. Понял, бухгалтер?

Он сглотнул комок в горле и судорожно кивнул.

По следам, оставленным группой автоматчиков, я определил, что у забора они свернули вправо. Наверное, в этом направлении можно было быстрее всего добраться до ворот. Ведь должны же быть какие-нибудь ворота для прохода на территорию, ограниченную бетонным забором? Судя же по колючей проволоке и высоте стен, территория эта не предназначалась для прогулок случайных зевак и наверняка хорошо охранялась. Я бы не удивился, если бы по периметру были установлены камеры слежения.

Интересно, что там, за стеной?

Я попытался найти хоть какую-нибудь щель в сплошной бетонной преграде, однако первая моя попытка успехом не увенчалась. Но я не терял надежды. Меня подогрева мысль о том, что за этой стеной меня ждёт сенсация. У меня на такие вещи был нюх. Всё остальное, даже мысль о возможной и при этом весьма реальной опасности, отошло на второй план. На какое-то время забыл я и о паспорте.

Рыжий бухгалтер вертелся у меня под ногами и скулил от страха. Всё-таки было в нём что-то собачье.

— Да прекрати ты вертеться! — цыкнул я на него.

— Иван Петрович, — жалобно канючил он, — давайте уйдём отсюда. Плохое это место, чует моё сердце. Если застукают, живыми не выпустят. А бумажник вы всё равно не вернёте.

— Заткнись! — рявкнул я. — Ещё слово вякнешь, я тебя сам… понял? Вот этими руками.

Он на какое-то время затих и перестал меня донимать. Я же, поглощённый поисками, шаг за шагом, метр за метром, продвигался вдоль стены (бухгалтер обречённо плёлся следом) и продолжал исследовать её, сгорая от нетерпения заглянуть внутрь. Добравшись до угла, где стена круто сворачивала на восток под прямым углом, я остановился.

Прямо над головой грозно ощерилась окуляром камера слежения.

— Стоять! — прошипел я, придерживая рукой рыжего, который из одной крайности впал в другую: панический страх сменился у него полной прострацией и беззаботностью.

Мы замерли под самой камерой, вне зоны её досягаемости. Я мысленно прикинул, насколько далеко эта зона простирается, и пришёл к неутешительному выводу, что идти дальше вдоль бетонной стены — значит обнаружить себя. Пока что это в мои планы не входило.

Я огляделся. Лес в этом месте почти вплотную подступал к стене, деревья были достаточно высоки. Если взобраться на одно из них, то наблюдателю открывался обзор внутренней территории этого странного объекта. Стоило попробовать.

— Сиди здесь! — строго указал я рыжему на густой кустарник. — И не высовывайся. Я на разведку.

Он послушно залез в кусты и затаился. А я вскарабкался на дерево (не забыл ещё детское увлечение!) и устроился на одной из ветвей, которая удачно свешивалась над стеной. По ней я вполне мог бы перебраться на территорию объекта. Возможно, это будет следующим моим шагом, однако сейчас я должен был осмотреться.