Александр Точка - Секта. Ангелы умирают первыми

– По поводу того, владеет ли Виссарион психолингвистикой и гипнозом, – владеет. Есть заключение экспертизы и анализ его речей и проповедей. Экспертиза проводилась центром по реабилитации жертв тоталитарных сект, руководил экспертизой и сам принимал в ней участие известный врач, доктор медицинских наук Анатолий Берестов. Вывод такой: «Этот человек явно владеет психотехнологиями, воздействующими на подсознание человека аналогичные тем, что практиковали руководители ” Белого братства”». Кстати, были проведены и анализы речей Вадика Редькина. Так вот выяснилось, что никакого отношения к так называемому Евангелию от Вадима Редькина, он не имеет, не он его писал, однозначный ответ, не он и не Тороп. Это вообще по стилистике коллективный труд, тоже очень хорошо просчитанный с точки зрения психологии. Следы лингвистического почерка Вадика Редькина там нашли лишь отрывочно. Вывод такой, что первоначально писал Вадик Редькин, а потом над его текстом работали профи, да так, что от Вадика Редькина ничего практически не осталось в этом Евангелии.

– Ну, то есть работали над этим еще кагэбисты?

– Конечно, спецслужбы в то время были заинтересованы косвенно и прямо. Ведь еще в присной памяти докладе Бжезинского говорилось: «Мы дадим им новых богов, чтобы окончательно расколоть».

–Михаил, а что было потом в ваших взаимоотношениях с Настей? Как они сейчас продолжаются? Вы говорили, что наступило долгое и мучительное время, и вы только ждали развязки. Она всё – таки наступила?

–Да… к сожалению. Тот злополучный день наступил, когда у меня закончилось время. Все, его больше не было, оно кончилось, и в душе повисла гробовая тишина, от замерших стрелок каких – то причудливых внутренних часов, которые отсчитывали, сколько мне ещё времени оставалось быть счастливым. И когда однажды вечером раздался телефонный звонок и милый женский голос невинно спросил:

– Простите, а Настасью можно попросить к телефону?

Я вдруг отчетливо понял, все, завтра не наступит уже никогда. Оно, конечно, будет, это завтра, но там не будет нашей любви. Там не будет Насти… Я отдал Насте трубку. Она услышала этот женский голос и вся засветилась от счастья.

– Да, конечно, да, я не работаю пока, да, конечно, смогу, я через полчаса буду, до встречи, я уже выезжаю.

Она уехала… А я как сидел, так и остался сидеть. Смотря отсутствующим взглядом неизвестно куда. Я понимал, это конец… Часа через три она вернулась, и вместе с ней в дом вошло молчание. Она молчала практически весь вечер. Я ничего не спрашивал, просто лежал и смотрел в потолок.

Наконец она не выдержала:

– Так ты все знал. Ты ведь все знал, да?!

– Да, знал…

– Давно?

– Да, практически с самого начала.

– И ты все это время молчал???

– Настя, ты же сама когда-то писала, что даже пустота не молчит, надо просто уметь слушать. Я говорил, только ты не слышала…

– Да что ты мне говорил?! Всякую чушь про свою дурацкую Библию! Отвечай!

Её лицо как-то перекосилось и стало ужасно некрасивым, стало чужим и неестественным…

– Это ты тот самый Михаил, который приходил убивать Учителя?!

– Да, это я, тот самый Михаил.

– Это правда, что ты был на войне снайпером?

– Правда…

– Почему ты мне не рассказал про это?

– Зачем, девочка моя? Это же ужасно!

– Да, в самом деле, зачем! Руки по локоть в крови! «зачем, девочка?!» И ты еще спрашиваешь! Слушай, а тебе мальчики кровавые не снятся? Ну, вот те, которых ты там убивал, они тебе, уроду, не снятся?!

– Нет, не снятся мне кровавые мальчики, я вообще 25 лет уже красного цвета не вижу, так что кровавые мальчики мне не снятся, мне мой командир снится, который вытащил меня из горящего танка, а сам сгорел и умер от ожогов в госпитале…

– Так вам и надо, уродам!

– А еще мне снится черная ночь на минусинском кладбище, я сижу на могиле ангела и пью водку из горла…

– При чем тут Минусинск? Какой к черту ангел?!

– Да обыкновенный ангел, Мотькой звали, маленькое солнышко, восемь лет от роду, которое убили злые люди…

– Ну и кто же убил этого твоего ангела?

– Да твой Виссарион, учитель твой, Настя, и убил.

И тут я начал ей рассказывать. Все, что помнил, все, что знал, все, что узнал позднее о секте и о славном парне Виссарионе, убивающем ангелов. Я рассказывал ей всю ночь, рассказал эту страшную и леденящую историю про маленькую девочку Матрену, которая умерла в муках только потому, что Виссарион запретил в своей секте медикаменты. Пока я рассказывал, Настя не шелохнулась, просто сильно побледнела, закусила губу, сцепила руки и слушала. Я не стал ее жалеть, и вовсе не из-за обиды на ее слова про кровавых мальчиков. Я эти обвинения миллионы раз слышал, мне плевать было на эти обвинения, родину не выбирают и время, в котором живут, не выбирают, я сам себя тысячу раз казнил за то, что было, что мне эти слова – тьфу.

У меня была другая задача, одна-единственная: рассказать ей всю правду о Виссарионе и секте. Разрушить в ее мозгу ту мерзость, которой ее напичкал Виссарион. Я не знаю, кому было тяжелей: ей слушать правду о том, во что она так свято верила, и видеть, как эта вера рушится, не оставляя камня на камне от ее души, или мне, видя, как с каждым моим словом я убиваю свою любовь, убиваю наше счастье и лишаю нас с ней дальнейшего будущего. Когда под утро я закончил рассказ, на Насте лица не было. Она сидела и бормотала:

–Ну почему так, Миш? Ну почему это именно нам?! Господи! За что меня он так наказывает? Мы ведь любили друг друга, что нам делать? Как нам теперь с тобой жить? У меня внутри не осталось ничего… Зачем, Господи…

– Настя, любимая, потерпи, котенок, ты сильная, ты справишься, вот увидишь, справишься.

– С чем я должна справиться, Мишка? С чем? Ты все разрушил, все, во что я верила! Чтобы справиться с чем-то, надо верить во что-то, а мне не во что больше верить.

– В мою любовь, Настя…

– Знаешь, Миш, если любовь – это такая боль, я не хочу такой любви, ничьей, ни своей, ни твоей. Я домой, Миш, хочу, отпусти меня, потому что, если ты не отпустишь, я не смогу уехать, отпусти меня… Я боюсь, что возненавижу тебя. Себя я уже ненавижу. Отпусти…

– Хорошо, Настя, давай спать, не волнуйся, пока ты ездила на встречу, я купил тебе билет на завтра. В пять вечера твой поезд, поспи немного, любимая…

Утром мы встали, и Настя начала собирать вещи. Мы оба делали вид, что она опять поедет ненадолго к Родителям, а через пару дней вернется. Уже упаковав чемодан, она вдруг что-то вспомнила, достала тоненький кожаный поясок. Спросила:

– Ты знаешь, что это такое?

– Да знаю, ответил я. – Это «невестин поясок».

– Ты и это, оказывается, знаешь?

–Да, Настя, знаю.

– Возьми, Миш, пожалуйста, его себе, он твой…