Дмитрий Малиган - Убийства с уведомлением

На нем был черный костюм, что было уже странно, он не помнил когда успел переодеться. Но настоящая причина, искреннего охреновения шофера заключалась в его окровавленной левой руке, и пятнах крови по всему костюму.

В этот момент его мозг впервые отреагировал на «сигналы тревоги» посылаемые ему нервными окончаниями расположенными в левой ладони. Георгий Константинович поднес ее к лицу. В тусклом освещении своего двора он заметил НЕ маленький кусок стекла впившегося в его левую ладонь. Рана продолжала кровоточить. Боли он почти не ощущал, даже когда вытаскивал осколок, особо не заботясь об аккуратности.

Сжав и разжав левый кулак, несколько раз, и пытаясь по заторможенным сигналам нервной системы определить, было ли там еще стекло, он впервые посмотрел на своего водителя.

– С Вами все…, – попытался открыть рот шофер, но тут же заткнулся.

– В тачке аптечка есть?

– Да, – ответил водитель.

В его голове появилась интересная картинка, как гаишник штрафует тачку ген прокурора за отсутствие в ней аптечки. Легче было поверить в существование вечного двигателя, чем в это.

– Забинтую по дороге, – сказал ген прокурор. – Поехали, с мигалкой разуметься.

– Слушаюсь, – ответил шофер, закрывая дверь за боссом.

Мерседес вылетел за ворота особняка, рассекая предрассветную тишину ревом шестилитрового двигателя, и воем мигалок. Георгий Константинович смотрел на кровь, продолжающую медленно растекаться у него по руке. Словно в трансе, он дотянулся здоровой рукой до аптечки и открыл ее. Там был полный набор медикаментов предписанных ПДД Украины. Он был уверен, что ни на одном из этих пузырьков и коробочек не истек срок годности. Гаишнику даже будь у него на то желание, не к чему было бы придраться. А как иначе!?

В аптечке были и йод, и зеленка и даже перекись водорода, с не истекшими сроками годности, как Георгий Константинович и предполагал, но он не стал ими пользоваться, резонно полагая что виски восемнадцатилетней выдержки, был куда лучшим антисептиком чем любой препарат представленный в автомобильной аптечке. Поэтому он просто перебинтовал себе руку, остановив таким образом кровотечение. На плотном бинте появилось небольшое красное пятнышко, но оно быстро прекратило увеличиваться в размерах.

Ген прокурор некоторое время зачаровано смотрел на пятно, и оторвал от него взгляд лишь, когда Мерседес начла замедлять скорость, впервые за все время их поездки. Если им по дороге и встречались светофоры, то для этой машины они были все равно, что в другом измерении.

Это был первый полицейский кордон. Ген прокурору даже не пришлось самому вступать в дискуссию, его шофер что-то сказал дежурившему сержанту, и тот беспрекословно пропустил Мерседес вперед. На следующих кордонах им даже не пришлось останавливаться, им преждевременно расчищали дорогу.

– Приехали, – только и смог выдавить из себя водитель, когда Мерседес остановился.

Георгий Константинович вышел из тачки, ничего не сказав шоферу в ответ, тот был ему за это только благодарен. От разнообразия машин самых различных муниципальных служб рябило в глазах: скорые, пожарные, копы, для полной картины не хватало разве что танка.

– Ебучий парад, устроили тут, – процедил сквозь зубы ген прокурор. – Имбицилы!

– Георгий Константинович!

Ген прокурор посмотрел в сторону, откуда доносился голос, перед ним стоял, этот вызванный из Киева следак. Ему захотелось размажить его сочувственное лицо об асфальт. Единственное что остановило Георгия Константиновича от этого, было осознание того, что как бы ему не хотелось, легче ему от этого не станет.

– Примите мои глубочайшие соболезнования, и заверения в том, что на данный момент мы…

– Где это произошло? – спросил ген прокурор.

По его тону, киевский следователь, сразу понял, что в дальнейшем ему лучше воздержаться от высказываний подобного рода. Он, молча, пошел к месту последнего «приземления» Кати. Ген прокурор, также сохраняя гробовое молчание, последовал за ним.

Человеческое море расступалось перед этой траурной процессией. Никто не рисковал даже попытаться высказать свои сочувствия ген прокурору. Все соболезновали молча, или делали вид. Для многих из них, это был лишь повод позлорадствовать. Недоброжелателей у людей занимающих подобные должности хватало везде.

Киевский следователь и ген прокурор пересекли очередную заградительную желтую ленточку и оказались внутри последнего кордона. Тело Кати было накрыто одеялом. Георгий Константинович опустился на колени перед телом дочери, и убрал одеял с ее головы.

Катя свалилась на асфальт плашмя, левая сторона ее лица была раздроблена, глаз вытек, на его месте было лишь отверстие неправильной формы. Правая же часть головы почти не пострадала.

Ему вспомнилась фраза из одного советского мультика, который они смотрели когда-то, много жизней назад: «Если отрубить тебе пол головы, то вторая вряд ли понадобиться».

Ее правый глаз был открыт, а на выражении оставшейся половины лица, застыл ужас. Георгий Константинович протянул руку и закрыл его. По правилам суд мед экспертизы, запрещалось кому бы то ни было, кроме представителей эксперт группы, прикасаться к телу. Никто даже и не заикнулся об этом.

Георгий Константинович в последний раз взъерошил дочери волосы, мысленно попрощался с ней, и закрыл одеяло.

– Я конечно понимаю насколько вам сейчас тяжело, но мне нужно…

– Это моя дочь, – ответил прокурор.

– Да но…, – справа от них блеснула вспышка, какой-то местный идиот пытался сфотографировать место преступления, и забыл ее выключить. К нему тут же подлетел ближайший коп, выбил у него телефон из рук, и наступил каблуком служебного сапога.

Неопытный папарацци пытался было протестовать, но получив дубинкой в солнечное сплетение упал и заткнулся.

– К вашей дочери была приставлена охрана?

– Да.

– Где они!? – спросил киевский следователь. – Мы должны их найти и допросить как можно скорее.

– Я не знаю, – ответил ген прокурор. – Да и какая разница. Может он и до них добрался!

– Он!?

Георгий Константинович не обратил на высказывание киевского коллеги внимания. Он обвел взглядом окружающий его район. Почти во всех квартирах горел свет, что было не удивительно, учитывая этот санкционированный парад. Толпа вокруг них потихоньку увеличивалась.

– Еще ведь слишком рано идти на работу, – тихо сказал ген прокурор. – Поглазеть сбегаются суки!

Его телефон ожил, Георгий Константинович посмотрел на экран, номер был скрыт. Он пересек желтую ленту, продолжая игнорировать вялые попытки киевского следователя к сотрудничеству. Все остальные разбегались от него, благоразумно старясь не попадаться на глаза, и делая вид, что очень заняты. Даже киевский следователь за ним не пошел, тоже делая вид, что отдает очень важные приказы.