Татьяна Иванько - В стране слепых я слишком зрячий, или Королевство кривых. Книга 2. том 4. Кровь

– Наконец-то… Господи, Танюшка, ну ты бы хоть бы звонила… – прошептал Володя, прижимая меня к себе.

Мне стало стыдно, наверное, я могла бы звонить, но как было звонить Володе при Валере? Делать вид, что это нормально или лгать обоим? Я не умела никогда…

Я не позволила Володе целоваться взасос, отклонившись немного, при Боги мне сегодня это было неловко, но Володя и не подумал расстраиваться или ревновать, улыбался, погладив по щеке. Потом переключился на Боги, пожал ему руку и даже похлопал по плечам со словами:

– Ну, Борисыч, задал ты нам тут жару своим путешествием. Марк с ног сбился разыскивать!

Все засмеялись, взялись обнимать и дружески толкать его в тугие плечи, искренне радуясь. Правда, все были рады счастливому окончанию этой истории едва ли не больше меня. Боги улыбался немного смущённо и снисходительно, он был больше всех, ростом Володя был с ним вровень, но намного тоньше. Я не могла не улыбаться, глядя на них. Я очень рада видеть их всех, снова работать как раньше, да даже просто ходить спокойно по улицам, не думая, что меня ищут.

Всё, что произошло, я заставила себя не прятать или не думать, нет, после того, как Марк вынудил меня всё рассказать, из меня будто вышел гной, будто всё, что случилось, просто оставило меня. Опустошило несколько, я много думала, как человека легко убить, человек, такое чудо, такое совершенное творение, восхитительное и неповторимое, и убить его можно даже не прилагая усилий. Как легко унизить. Как легко лишить свободы, здоровья… Почему люди делают это друг с другом? Почему поддаются Злу?..

Я не думала больше о Никитском, я не сомневалась теперь, что высшие силы сами, без нашей помощи покарают его, так что я не только не хотела мести, я вообще перестала думать о том, что было. Только так и можно жить дальше, потому что говорить себе каждый день, что мне всё это за то, как я живу, за то, что грех будто бы норма для меня, было невыносимо. Моя жизнь солилась именно так, пусть я строила её и строила уродливо, как странный дворец из кубиков, но я не могла убрать ни одного кубика из этого «дворца». Он не был в равновесии, нет, но попытайся я менять что-то, стало бы только хуже, потому что счастливее точно никто бы не стал…

Работа над сценографией пошла быстро, все были вдохновлены и встречей и удачным разрешением моего дела. Облегчение и будто предвкушение весны овладело всеми. Фестиваль в этом году был предварительно намечен на март, так что мы сами будто уже перенеслись туда. Да и время опять понеслось быстро.

Когда Марк узнал о том, что мне предлагают роль в кино, улыбнулся, немного снисходительно:

– Да, западники шарахнулись, а нашим будто не в дерьме изваляли, а мёдом намазали.

Я пожала плечами:

– Что русскому хорошо, немцу – смерть.

Марк засмеялся, приобнял меня, привлекая к себе на колени, он сидел за столом, в его кабинете было уютно, большой стол, книжные полки во все стены, отчего комната каталась выше остальных, мне нравилось приходить сюда к нему, когда он устраивался здесь со своими делами, я приходила с книжкой и садилась на глубокий и толстобокий кожаный диван. В первый же раз я спросила его, не помешаю ли я ему. Марк поднял голову и улыбнулся мне: «Радость моя, ты меня вдохновляешь, а не мешаешь. Конечно, лучше бы я писал твои портреты, чем занимался тем, чем занимаюсь, но ты вдохновляешь меня на всё». Вот и сегодня я пришла к нему, сидевшему здесь с обеда, чтобы рассказать о своих делах и побыть с ним. И на мою поговорку он ответил:

– Верно говоришь, – и подвинул мне позавчерашний номер «Times», ему привозили, с тех пор как Оскар стал выпускать свои статьи обо мне, Марк озаботился тем, что получал западные издания, и в интернете просматривал новости несколько раз в день.

Я прочла заголовок, не на первой полосе, нет, где-то в середине и не самым крупным шрифтом: «Самоубийство известного журналиста Оскара Фредриксена».

– Что это? – вздрогнула я.

– Возмездие настигает всех.

– Ты это сделал?

Марк засмеялся.

– Ну, Танюшка, у меня, конечно, безграничные возможности, но перемещаться из Москвы в Лондон и обратно так, что ты этого даже не можешь заметить, не могу даже я.

– Ладно идиотничать, Марк, ты же понимаешь, о чём я говорю, – поморщилась я.

Он перестал хихикать и обнял меня, притянув мою голову, и прижав к своей, и сказал очень негромко:

– Нет, Танюшка, я не трогал его, но я рад, что он…

– Не надо так говорить, Марик, грех.

– Ну, я как бы атеист, – сказал Марк.

– Не существует атеистов, – убеждённо сказала я.

– Ну, ты даёшь! – засмеялся Марк, чуть-чуть отодвинув меня, чтобы посмотреть в лицо. – Ты, девочка, выросшая в атеистическом государстве?

– Ерунда это. Не существует ни атеистов, ни таких государств. Вера в Добро и Справедливость была и будет, какая разница Кецалькоатлю ты поклоняешься, Будде, Христу, или КПСС? – сказала я, не шутя.

Марк смотрел мне в лицо какое-то время, становясь всё серьёзнее, потом кивнул, уже не смеясь:

– Об этом, наверное, стоит подумать. Ты сама давно так считаешь?

Я пожала плечами и сказала честно:

– Вообще-то я не думала об этом до сих пор. То есть такими словами, как сказала. Просто как-то само пришло на ум.

– Так ты, может, и в церковь ходишь?

– Может и хожу. Но вообще вопрос веры, по-моему, куда более интимный, чем о сексуальной жизни, – я поднялась, мне не хотелось обсуждать эту тему.

– Это почему?

– Подумай сам. Секс – не тайна, он всегда между двумя, а твоё общение с Богом, это касается только твоей души.

Марк смотрел на меня если не удивлённо, то заинтересованно, вообще-то мы впервые говорили на эту тему, даже странно.

Таня позвонила мне на второй день после того, как вернулся Курилов. Я не ждал, понимая, что ей сейчас не до меня, и потому так обрадовался и даже удивился её звонку.

– Валера, привет, – негромко сказала она. – Ты как?

– Я? Господи, да что я, как ты?! – у меня даже горло перехватило.

– Я хорошо, Боги вернулся, – сказала Таня.

– Да, я уже слышал, – сказал я. – Поздравляю, наконец, всё закончилось.

– Да, мне уже казалось, это уже никогда не произойдёт. Как твои дела, Валер? – повторила Таня.

– Да мои нормально, не волнуйся за меня.

Тогда Таня задала вопрос, от которого у меня заколотилось сердце, дрожа и радуясь:

– Когда мы увидимся с тобой?

– Ты… правда, хочешь этого?

– А ты?

– Я… я не знал даже, как позвонить тебе, чтобы не помешать, чтобы… ну, муж и вообще… Ты… правда хочешь видеть меня?

– Валер, просто скажи, когда? – сказала Таня, видимо, лучше владевшая собой.

– Я… дежурю сегодня…

– Завтра с утра свободен, значит?

– Да. Ты… приедешь?

– К обеду, ты с утра поспи.