Виталий Ерёмин - Крымская лихорадка

Они вышли из аэровокзала и сели в черную “волгу”.

– Ты без телохранителя? – удивился Зуев.

Кузьмин усмехнулся.

– А кому я нужен?

– Тебе, наверно, по штату положено. Все-таки председатель Верховного Совета.

Кузьмин прокашлялся.

– Верховный Совет тоже скоро будет никому не нужен. Не власть и не должность сейчас главное, сын, а недвижимость и деньги.

– Значит, партийные деньги – не миф?

– Не миф. Но я к ним отношения не имею. Они – в руках тех, кто имел дело с зарубежными банковскими счетами. Но у нас с тобой, сын, не менее широкая перспектива. Леонид Макарович, как и Борис Николаевич, хочет показать Западу, что избавляется от излишков военной мощи. В металлолом идут ракеты, самолеты, танки. И под этот шумок некоторые адмиралы нашего доблестного флота хотели бы продать по сходным ценам топливо, суда, как списанные, так и действующие, оборудование, административные здания. Это добро все равно будет кому-нибудь продано. Но лучше, если купим мы с тобой и наши люди.

– О каких суммах может идти речь? – спросил Зуев.

– О миллионах.

– Рублей?

– Ну, что ты, сын! Естественно, долларов. Ты платишь за боевой корабль, как за металлолом и продаешь его за рубеж по мировой цене. Корабль, конечно, морально устаревший. Но какая-нибудь “держава” третьего мира с руками оторвет.

Зуев молчал. Если бы он получил подобное предложение раньше, он бы ликовал и потирал руками. Но сейчас он не чувствовал ничего, кроме скуки.

– Ты изменился, – с теплотой отметил Кузьмин. – Горжусь тобой. Ты воевал за правое дело. Что вытворяют со славянами эти американцы! Что вытворяют!

Зуев мрачно усмехнулся.

– Ни у одной расы нет такого раздрая, как у славян. Меня там уважали. Но знаешь, отец, мне всегда было стыдно, что я русский. Мы предали все, что могли: идею, армию, союзников, самих себя.

“Это у него пройдет, – думал Кузьмин. – Со всеми, кто вернулся с войны, бывает такое. Надо загрузить его делом, чтобы ему некогда было думать о чем-то другом”.

– Начнешь с малого. Отдохнешь пару деньков, придешь в себя, и поедешь в фирму “Интеро”. Осмотришь разделочный комплекс. Ну и, естественно, корабли, которые подлежат разделке. Может, какие-то можно продать целыми. Надеюсь, не все еще забыл, чему учили в мореходке.

– Я всегда хотел летать, – сказал Женька.

Кузьмин почувствовал удовлетворение. Теперь он знал, чем взять сына и заставить его работать.

– Я куплю тебе вертолет. Не списанный, а настоящий боевой вертолет. В детстве я так редко дарил тебе подарки.

Вечером Зуев вышел прогуляться, а если повезет, снять девку. Центральные улицы Симферополя были неузнаваемы. Яркие вывески на частных магазинах, красочная реклама. “Коммунисты были идиоты. Как можно было это запрещать? Это все равно, что не давать женщинам косметику”, – думал Зуев.

Он шел и присматривался, как одеты люди. Он не то, чтобы совсем одичал на войне, ибо война в Югославии была не совсем обычная: где бы ни шли боевые действия, отдыхала их армия в лучших гостиницах. Он просто отвык от всего русского.

На бульваре Ленина Зуев остановился перед вывеской “Фирма Венера. Массаж самых современных видов”. Это было как раз то, что ему нужно. Он открыл дверь, зазвенел колокольчик, перед ним стояла красивая молодая женщина и ощупывала его оценивающим взглядом.

– Это кооператив “Сосулька?”, – пошутил Зуев.

– У нас не кооператив, а фирма, – мягко поправила женщина.

– А вы кто?

– Диспетчер, заказы принимаю.

– Какие заказы?

– На массажи. Вы какой массаж предпочитаете?

– Традиционный. Я – сверху, она – подо мной, – с солдатским юмором ответил Зуев.

– У нас местные кадры и сезонные работницы. Выбирайте, – женщина протянула альбом с фотографиями.

– Что значит сезонные?

– Ну, как вам сказать. В общем, не профессионалки.

– Учителки, врачихи? И почем?

– 25 долларов в час. 100 – за ночь.

– А артистки есть?

– Есть, – послышался женский голос.

Из-за ширмы вышла Журавская. Она изменилась. Все потяжелело: фигура, лицо, даже взгляд. В ней вовсю играли мужские гормоны. Но она по-прежнему была дьявольски красива.

– Ритка!

– Женька!

Они обнялись. Зуев ощутил знакомый, почти забытый мускусный запах, с которым не могли справиться никакие духи.

– Ты изменился, – сказала Ритка, вглядываясь в Зуева. – А глаза все такие же детские. Макс знает, что ты вернулся?

– Откуда?

– Сейчас я его вызвоню.

Ритка бросилась к телефону.

Брагин появился через считанные минуты, словно стоял где-то рядом и ждал, что его позовут. Встреча старых друзей была сдержанной. Зуев сделал движение, хотел приобнять Максима, но тот оставался неподвижным. Пожали руки, похлопали друг друга по плечам, и только.

Восемь лет назад Брагин уже был мужик, а Зуев – так себе, парнишка. Теперь Женька тоже был мужик, и еще какой, со шрамом во всю щеку. А Максим начал лысеть, отрастил брюшко. Сравнение было не в его пользу.

– Где пропадал?

Зуев сделал неопределенный жест.

– Так, болтался.

– А конкретней?

Тон у Максима был, как у следователя. Зуеву это не понравилось, но он не подал виду. Ответил с терпеливой улыбкой:

– На Балканах отирался.

– В войнушку играл, что ли?

Зуев кивнул.

– И много навоевал?

– Я – за идею.

– А чего вернулся, если не секрет?

– Ну, сколько можно? Надо отдохнуть.

– С отдыхом поможем, – сказала Ритка. – Хочешь лолитку?

Брагин холодно посмотрел на нее. Было видно, что это предложение ему совсем не понравилось. Но возражать он не стал.

Диспетчер привела Женьку в шикарно обставленную комнату, с широким ложем и через минуту ввела хрупкую, но удивительно ладно сложенную девчушку.

– Как тебя зовут? – спросил Зуев.

– Женя, – ответила девочка.

Она пришла в фирму «Венера» час назад. Журавская встретила ее с удивлением. Какой фиг ее принес, дуру такую? Лолитки чаще всего предпочитали зарабатывать самостоятельно, без посредников. Ритка отметила, как она одета и отчасти поняла, что ее привело. Прояви она любопытство и спроси фамилию, наверняка удивилась бы, как тесен мир. Сначала судьба свела с отцом, потом с матерью этой девчонки, а сейчас и с ней самой. Но Ритка не предлагала новеньким заполнять листок по учету кадров. Для нее достаточно было узнать адрес и домашний телефон. И потом, даже если девочка передумает и не придет, за ней придут и приведут, и никуда она уже не денется.

Ритка дала Жене немного денег и велела идти домой. И на этом ее первый рабочий день мог бы закончиться. Но неожиданно появился Брагин, у которого, как давно отметила Ритка, на всякий свежачок был почти звериный нюх. Брагин появился, и у него тут же залоснился глаз. «Ну, уж хренушки!» – подумала Ритка. Она велела Жене подождать в приемной, и когда та вышла, сказала сожителю: