Виктория Падалица - Палач 2

Я на всякий случай включила телефон.

Ни одного пропущенного звонка и смс, ни от кого вообще.

Даже от Фатимы.

Ей не до меня сейчас. Возможно, к вечеру у неё появится свободная минутка. Буду ждать. Вдруг у неё совесть проснется.

Таксист довез меня до аэропорта, а не до вокзала, как попросила изначально, потому что в последнюю очередь сообразила, что на автобусе добираться слишком долго. Оттуда самолетом прилетела в ближайший от города, где родилась и выросла, аэропорт.

После, купив билет на рейсовый автобус, добралась до города, в котором хоть и родилась, и выросла, и Таня жила, но ходить по которому было боязно после всего пережитого здесь несколько лет назад. Но ведь опасности больше нет. Все, кто мог причинить мне вред, погибли.

Вышла я на местном вокзале. Ничего в нём за почти год не изменилось. Город будто замер.

И даже снега нет. Лужи кругом и слякоть, к чему я не была готова.

По старой памяти купила кофе в ларьке напротив и присела на скамейку, вдыхая серость, слякоть и облезлость своей малой родины.

Сейчас, после почти года жизни в жаркой стране передовых технологий, здесь я чувствовала себя чужаком. Все было каким-то резким вокруг, неприветливым, обшарпанным. Да и кофе три в одном, которым торговали в ларьке вот уже лет десять – откровенное говно, хотя раньше, когда была студенткой, мне он нравился.

Так некстати начался дождь. И это в преддверии Нового Года…

Зачем я только приехала сюда???

Ну ничего, придётся немного потерпеть. Недельку перекантуюсь здесь, у Тани, а потом заберу детей, и уедем домой.

Если Таня примет меня, заблудшую и жалкую, после нашей крупной ссоры и длительного молчания.

Написав Тане, что нахожусь в городе и уже ловлю маршрутку, чтобы ехать к ней мириться, я поспешила на остановку. Чтобы не промокнуть насквозь.

Навес на остановке имелся, хоть и дырявый от времени, но частично от дождя спасал.

На лавочке под навесом сидела бомжиха. Кроме меня и неё, никого на остановке. И это меня напрягало.

Быстрее бы уже хоть какой-то транспорт пришёл…

Мне неприятно находиться на одном метре с нищей бабкой.

– Девушка-красавица, подайте сколько можете…

Бомжиха, как я и предполагала, слёзно взялась попрошайничать.

Не обращать на неё внимание до тех пор, пока не придёт транспорт, уже не получилось.

Я нехотя открыла сумочку, которую, к счастью, не забыла взять с собой, как остальные вещи, порылась в ней и только сейчас обнаружила, что оставила миллион рублей в чемодане Авроры.

Кроме одной из карточек Фархада, которой оплатила билет на самолёт, десяти тысяч рублей, валявшихся в кошельке с прошлого года, а также железной мелочи, у меня ничего при себе не имелось.

Какой ужас! Я оставила в селе всё: и косметику, и одежду. А главное, я забыла деньги!

Вот и шуба моя сгорела.

С другой стороны, какая может быть шуба при такой погоде? Только дождевик и резиновые сапоги в помощь…

Высыпав в ладонь всю мелочь с кошелька, я подошла к бомжихе и брезгливо бросила милостыню в её грязный пластиковый стаканчик.

Чёрт дернул меня взглянуть в её лицо…

Бомжихой оказалась Любовь Александровна Ткачёва, моя бывшая свекровь от первого брака.

Покойная моя свекровь. Которую якобы убил Фархад, когда забирал у неё трехмесячную Марьяну…

Это получается, что Фархад мне и здесь солгал? Так может, и Андрей, муж мой бывший, не убитым окажется? Только бы его не встретить…

Или всё-таки я сошла с ума? Или переволновалась до такой степени, что мерещатся призраки?

Сделав вид, что не узнала Любовь Александровну, я отдала ей мелочь.

– Дай Бог здоровьишка вам и вашим деткам… – слезливая интонация бывшей свекрови, обижавшей меня всегда, сколько помню, и её добрые пожелания надавили на мою жалость по максимуму.

Мне стало слишком совестно и некомфортно видеть её такой.

Недолго думая, я снова подошла к бывшей свекрови и сунула в её пластиковый стаканчик свернутую трубочкой пятитысячную купюру.

– И вам дай Бог здоровья. С наступающими праздниками. – высказала я ей ответное пожелание.

Любовь Александровна, опешив, подняла на меня глаза и ахнула.

– Катя? Ты, что ли?

Мне не хотелось, чтобы это случилось, но бывшая свекровь узнала меня.

Так кстати к остановке подошла маршрутка, и я поспешила в неё забежать.

– Катя! Освободи меня и сына! Помоги нам! Не оставь в беде! Христом Богом прошу!

Любовь Александровна рухнула на колени, взывая о помощи.

Я глядела на неё с ужасом, не понимая, о чём она просила меня. ОКак я могу помочь и должна ли вообще это делать после всего, что пережила из-за неё и её сыночка?

Сердобольность моей мягкотелой натуры существенно омрачила настроение, и без того испорченное.

Если бы знала, чем моё хождение по мукам закончится, ни за что бы не приехала в этот город.

Но я ведь не знала. Всего лишь доверилась эмоциям и порывам.

Ревность ослепила, жалость и чувство вины за страдания бывшей свекрови не оставляли в покое, а недоверие к Фархаду росло и крепло, как и чувство собственной никчемности.

Я должна найти в себе силы справиться с навалившимися на мою голову трудностями, ведь это только начало.

С этими мыслями и самовнушением я вышла на своей остановке и направилась к многоэтажке, где жила Таня.

Совсем скоро я увидела саму Таню.

Она стояла на балконе и курила, высматривая меня.

Махнув ей рукой, я поднялась на этаж и несмело постучалась в дверь.

Давай наливай, поговорим.

Будущий день покажется светлым,

Как сто балерин…

Унесенные ветром, «Давай наливай, поговорим» …

Таня и её мама ни о чем не расспрашивали, хоть для них было большой неожиданностью увидеть меня на пороге их квартиры. Наверняка, по лицу моему можно было с лёгкостью прочесть, что мне сейчас не до разговоров, и меня просто необходимо оставить в покое, потому они не стали вести себя навязчиво и предпочли подождать, когда буду готова сама озвучить причину своего визита.

По непривычной тишине в квартире я предположила, что Танины сыновья гуляют где-то, по такой-то погоде, а потому не могла не поинтересоваться, где они и почему Таня не торопит их возвращаться. Таня сообщила, что отвезла детей к тёте на все каникулы, что вдвойне меня удивило, ведь я прежде никогда не слышала о том, что у тети Оли есть сестра.

Судя по изнеженному взгляду Тани и приветливой улыбке тети Оли, Таниной мамы, было совершенно очевидно, что меня здесь видеть рады.

Я собиралась пояснить, почему пришла и попробовать извиниться перед Таней, но Таня всё и так поняла без лишних слов. Тепло обняв за плечи, показывая этим, что больше не злится, она отвела меня в комнату, раздела и уложила на застеленный диван.