Петр Ингвин - Синдром Деточкина

Оказавшаяся незапертой дверь распахнулась так, будто ее ударили ногой. Обитое ромбиками дерматина полотно просвистело около моего носа. Около – потому что я успел отпрянуть.

– Ну? – Осунувшееся злое лицо глядело на меня исподлобья, словно прожигая классовой ненавистью. – Я Зинаида. И чо?

Вид за ее спиной сообщил, что здесь пили, причем пили много и долго. И часто. И не в одиночку, в районе окна с засаленными занавесками поверх ящика с бельем лежали тощие волосатые ноги. Одна нога приподнялась и заскорузлым ногтем почесала вторую в районе голени. Скрип донесся даже сюда, на лестничную площадку.

Я вернул взор на подозрительно разглядывавшую меня Зинаиду Григорьевну. Она оказалась достаточно молодой женщиной, возрастом чуть за тридцать, то есть ненамного старше меня, но жизнь наложила на нее отпечаток.

– Я от Долгопурова.

– Деньги принесли?

– Нет. Меня попросили разобраться в обстоятельствах дела, и если все окажется именно так, как вы говорите…

Мне не дали возможности рассказать, какой я хороший и как собираюсь сыграть в этой партии на стороне пострадавшей.

– Что еще задумала эта мразь?! – завопила женщина на весь дом. – Что ему еще нужно? Я все сказала! Моральный вред! Пусть несет деньги! Он сломал жизнь ребенку! Он – преступник!!!

– Если он преступник – почему вы не обратились в полицию? – улыбнулся я, сам удивляясь своей выдержке.

Внутренний голос при этом раз за разом цитировал Карлсона, который живет на крыше, повторяя для себя в тщетной попытке убедить: «Спокойствие, только спокойствие!»

– Вы мне тут словами не играйте! – взревела Зинаида, распаляя себя еще больше. – Этот высокопоставленный ублюдок… я его в порошок сотру! Запомните, мне терять нечего!

Она старательно вгоняла себя в истерику. Видимо, надеялась произвести этим более грозное впечатление.

– Полиция именно для таких дел и существует, – объяснил я.

Женщина меня не слышала или не слушала.

– Не парьте мне мозги! У него везде все куплено.

Боже мой, ведь – почти ровесница, а как выглядит… И как живет…

Интересно, проголосует она за меня, когда увидит на плакате или по телевизору? За меня вот такого, каким выгляжу на чужой непредвзятый взгляд – в тщательно подобранном костюмчике, пахнущего успехом, деньгами и мыслями?

– Не будет денег – он будет сидеть за решеткой! До президента дойду, но добьюсь, так и передайте своему хозяину!

Я не обиделся на «хозяина», уже привык выслушивать брань, относившуюся к другим.

– Вы можете рассказать, что именно совершил Евгений Вениаминович? Что он сделал?

– Вам разжевать, нормального языка не понимаете? Может, еще и показать? Он совратил мою несовершеннолетнюю дочь! У меня есть улики! Но они не здесь, не-ет… – осклабилась женщина, улыбкой напоминая клавиши рояля – из желтоватых целых нот с ощутимым вкраплением чернеющей пустоты диезов и бемолей.

Я уже принял для себя решение. Депутата не жалко. Впрочем, эту женщину, стремившуюся нажиться на беде дочери – тоже.

В моем кармане крякнуло пришедшее сообщение. Я прочитал и попрощался:

– До свидания. Я все понял. Спасибо.

Пора делать следующий ход.

Леонид призывно махал рукой. Они сидели за крайним столиком кафешки фаст-фуда – мой стильно и дорого одетый напарник (главный спец в нашей конторе по женскому полу) и две расфуфыренные нимфетки.

Прошу прощения: излишне яркой и чрезмерно накрашенной была только одна. Она бросалась в глаза голубой прядью в черной шевелюре, пирсингом в брови и чересчур короткой одеждой и совершенно забивала на своем фоне неприметную соседку. Зато вторая – юный цветок, только распускавший неопытные лепестки. Едва сформировавшийся персик. У депутата губа не дура. Жаль девочку. Мало ли, что у нее мамаша такая гнида – на любом несчастье старается выцыганить себе вспомоществование, которое потом быстренько пропить. Знакомое дело. К сожалению.

Я приблизился. Леониду было поручено найти девушку и собрать всю возможную информацию о произошедшем. Найти-то он нашел, а вот с собиранием возникли проблемы. Мешала присосавшаяся подруга.

Подругу мне предстояло взять на себя. Как разбить парочку, как произвести впечатление на такую оторву? На мне – привычные туфли-пиджак-рубашка-галстук, шеф приучил. Подходило для большинства случаев.

Сейчас сработал закон подлости. То, что идеально для визита к депутату, не подходило для компании юных дам. Леонид в кроссовках, джинсах и цветастой рубахе чувствовал себя как рыба в воде, а я среди них буду выглядеть сектантом-распространителем религиозной литературы: «Вы верите? Давайте поговорим об этом…»

– Алекс, какими судьбами?! – напарник сделал вид, будто встретил меня случайно. – Присаживайся. Знакомься. Оксанка и Анютка.

Церемонно поклонившись девчонкам… я опешил. Оксаной Леонид назвал разукрашенную куклу в шортах и откровенной кофточке на пуговичках, от которой нормального состоявшегося человека должно мутить, как от микса селедки с молоком.

– Нюта, – ответно представилась, подтвердив мой психологический прокол, светловолосая девушка в простом, очень дешевом, но эффектном платьице, гармонично подчеркивавшем ее достоинства.

Тоненькая, чистая взглядом и лицом, она мне сразу понравилась. Как же здорово, что Оксана – не она.

Настоящая Оксана ничего не сказала, лишь оглядела меня с головы до ног. Видимо, осмотр ее удовлетворил, она даже подвинулась, предлагая место рядом. На столе, помимо двух маленьких женских сумочек, лежали чипсы и мороженное. Официант принес три клубничных коктейля. Я указал на стаканы:

– Мне то же самое.

Молодец Леонид, что не потащил подопытную в алкогольный бар, где развязать язык человеку намного проще. Проще – не всегда правильнее. Мой соратник сделал все правильно. Хотя мог воспользоваться ситуацией совместить полезное с приятным. С ним, увы, бывало.

– Ты куришь? – спросила меня Оксана.

– Нет.

– Вот черт, и ты тоже. – Она вызывающе откинулась на стуле и замерла, демонстрируя недовольство неправильными кавалерами.

Нюта безмолвно ковырялась в мороженом, Леонид досадливо пожал плечами – разговор на щекотливую тему при постороннем не начнешь, подружек следовало разъединить. Для этого меня и вызвали.

– Если тебе требуется компания, то с удовольствием составлю. – Я достал из кармана красивый портсигар с длинными сигаретами. – Сам недавно бросил, но для друзей…

– Спаситель! – Оксана под руку поволокла меня на улицу.

Я не сторонник курения, а подросткового в особенности, но в данном случае цель оправдывала средства.

Опять у меня вылезла эта гнилая фраза, раз за разом заставлявшая преступников чувствовать себя благодетелями и спасителями человечества. Прошу прощения, про оправдание я соврал, нагло и беспардонно. На самом деле – никак не оправдывала. И не могла оправдать. Это целью оправдывался я, чтобы объяснить своей совести задействованные средства. Но ничего поделать не мог, мне требовался результат. В конце концов, совесть вздохнула и подвинулась, уступив место практическому расчету.