Клара Меральда - Пожилая дама в Голландии

– А вы тоже к детям и внукам? – Вопрос был адресован моей соседке. Мой закусивший визави был явно в хорошем настроении.

Вопрос как будто захватил ее врасплох. Прошла минута, прежде чем она ответила.

– Да-а-а, тоже еду к внуку, – не совсем уверенно протянула она.

– Он большой? – поинтересовалась теперь бабушка внучки.

– Н-нет… Ему два года…

– Вы, конечно, едете не в первый раз? – не отставал толстый муж.

– Не в первый. – В ее тоне было откровенное раздражение. Дав понять, что желает закончить разговор, она вынула из сумки какой-то иллюстрированный журнал и углубилась в чтение.

Чтобы сгладить неприятное впечатление от этой нелюбезной женщины, я сказала толстяку:

– А я еду в первый раз. Мой сын – стипендиат, и в Голландии я никогда не была.

– Ну, тогда вы насмотритесь, увидите все, чего у нас нет.

И супружеская чета в два голоса начала расписывать мне великолепно снабжаемые продовольственные магазины и торговые лотки. Не было сомнения в том, что критерием их оценки Голландии является снабжение продуктами питания ее магазинов.

– А я по просьбе сына везу ржаной хлеб и творог. При этих словах моя нелюбезная соседка подняла голову над журналом и изучающе посмотрела на меня.

– Нормального творога там не могут сделать, у них молоко не скисает, а сын любит творог, – объяснила я. – А черного хлеба у них вообще нет.

– Зато у них есть другое. В магазине прямо у вас на глазах автомат запакует хлеб, чтобы не засох, – с похвальной поспешностью поторопилась защитить голландские хлебобулочные изделия бабушка польско-голландских внуков.

От этих разговоров я почувствовала голод и вытащила бутерброды, а супруги принялись уплетать яблоки.

Перед границей атмосфера в купе претерпела заметную метаморфозу. Толстяк и его жена замолчали. Элегантная дама снова начала нервно осматривать свои дорожные сумки. Только молодой блондин в очках и дальше продолжал спокойно дремать. А моя соседка вдруг заинтересовалась моей особой и разговорилась. Спросила, в частности, куда я еду. Я не отважилась ответить молчанием, хотя она этого заслуживала за выходку в голландском посольстве. Ответила, что выхожу в Утрехте. Непонятно почему она восприняла этот ответ с энтузиазмом и сказала, что тоже там выходит. Потом она предложила мне выйти в коридор, где стала настойчиво предлагать «Марлборо». Мне с трудом удалось убедить ее, что я предпочитаю мой более дешевый «Ориент». Она явно старалась быть любезной. В какой-то момент она спросила:

– Вы действительно едете к внуку?

– К сыну, внуку и невестке, – уточнила я.

Она смотрела на меня с недоверием и молчала, как бы раздумывая.

– Если бы я не была бабушкой, зачем бы призналась в этом так откровенно? – засмеялась я. – Само слово «бабушка» связано со старостью…

– Вы молодо выглядите…

– Вы тоже, – отблагодарила я ее тем же, – а ведь и вы едете к внуку.

Сколько ей лет, я затруднялась сказать. Могло быть и сорок, и пятьдесят. Но в нынешние времена, видно, старые только прабабушки.

Поезд приближался к пограничной станции, и мы вернулись в купе.

После проверки паспортов, в ходе которой спящий блондин наконец проснулся и оказался иностранцем, в купе вошли таможенники. Они спросили, нет ли у кого чего-либо, облагаемого пошлиной. Все ответили, что нет. В первую очередь они осмотрели багаж сидевшей напротив меня супружеской четы. Один из их чемоданов был заполнен обеденными тарелками.

– Вы должны уплатить пошлину, – заявил таможенник.

Объяснения, что они везут тарелки для дочери, не помогли, таможенник был неумолим. В конце концов красный, фыркающий от избытка эмоций толстяк заплатил требуемую сумму.

Впрочем, тарелки были самыми обычными, некрасивыми, а Голландия славится красивым фаянсом. «И зачем они тащат с собой эти черепки?» – удивилась я про себя.

Потом пришла моя очередь. Меня спросили, что я везу. Я ответила: одежду, предметы личного пользования, подарки, в том числе ржаной хлеб и творог. Они проверили только один чемодан и сумку.

– Вы можете уже пойти покурить, – шепнула соседка.

Предложение было хорошим, и я вышла. Я спокойно курила, смотрела в окно, когда проходивший по коридору человек в форменном кителе заметил мне, что во время досмотра из купе выходить нельзя.

– Мой багаж уже осмотрели, – объяснила я.

– Таковы правила, прошу вернуться на свое место, – сурово сказал таможенник.

Раздосадованная, я загасила недокуренную сигарету и повернулась в сторону открытых дверей купе как раз в тот момент, когда таможенник закрывал одну из моих неосмотренных сумок. Мне это не понравилось.

– Если у вас есть желание осмотреть остатки моего багажа, прошу вас, – сказала я усаживаясь.

– Вы хотите прибавить нам работы? – засмеялся один из них.

Теперь они осматривали багаж элегантной дамы.

– Почему вы не заявили в декларации, что везете грибы? – почти застонал второй таможенник, держа в руке пластиковый пакет с сушеными грибами. – Сколько их здесь?

– Не знаю, эти грибы я сама собирала.

– В следующий раз помните, что грибы облагаются пошлиной. На этот раз мы возьмем с вас льготную пошлину как за сто граммов.

– Нужно было положить грибы в сумку с продуктами, каждый так возит, – стала поучать жена толстяка разнервничавшуюся элегантную даму после ухода таможенников.

– Ужасно дорого обошлись вам эти тарелки, – в свою очередь выразила я сочувствие супругам.

– Голландские значительно дороже, – с удовлетворением ответила женщина.

У меня возникло желание спросить, сколько лет своей супружеской жизни ее дочь обходилась без тарелок, но я вовремя прикусила язык.

Поезд шел уже через территорию ГДР, но элегантная дама все еще не могла успокоиться. «Чтобы еще и за собственноручно собранные грибы платить», – жаловалась она.

– У вас, кажется, не было хлопот с таможенниками? – обратилась я к Голень.

– А почему это они должны у меня быть? – Ее тон снова стал грубым, как в голландском посольстве. – Я везу такие же вещи, как и вы, тоже ржаной хлеб и творог.

Это «тоже» было сказано почти со злостью. Смутившись, я замолчала и поклялась себе до конца поездки не обращаться к ней ни с какими вопросами. Совершенно ясно, какая это отвратительная, антипатичная особа!

Молодой блондин выдвинул вперед сиденье и на пальцах показал сидевшей напротив него элегантной даме, чтобы она сделала то же самое, после чего вытянулся на обоих во весь рост, оставив ей слишком мало места, чтобы она могла поместиться. Супружеская чета, удобно устроившись, пыталась задремать.

– Не стоит спать, – неожиданно обратилась ко мне Голень. – Сейчас начнется волынка в Берлине.

В соответствии с данным себе обещанием я промолчала. Переезд через Берлин длился действительно ужасно долго. Все мы очень хотели спать, кроме блондина, так как он уже выспался.