Сергей Мартин - За флажки

Морозный, чистый и звенящий, словно горный хрусталь, воздух застыл в полном оцепенении. Обширная поляна, окружённая высоченными вековыми соснами с седыми шапками крон и могучими, похожими на дружину былинных богатырей, чёрными дубами, сверкала и искрилась снежным нетронутым покрывалом. Тишина стояла такая, что казалась нереальной, космической, потрясающей своей бездонной глубиной и безграничностью. Суровый пейзаж завораживал взгляд и гипнотизировал сознание, едва пробудившееся от сна.

Мужчина, стоящий возле приземистого сруба охотничьей заимки, тихо прошептал:

–– И впрямь – Белое безмолвие… Господи, хорошо–то как…

Даже этот едва слышимый шёпот разнёсся по округе с быстротой молнии и вспугнул лесных обитателей. Тут же в ответ послышался раскатистая и долгая дробь дятла, где–то треснула ветка под вспорхнувшей птицей, захлопали крылья. Мужчина улыбнулся, ничуть не сожалея о нарушенном вселенском покое. Занималось ленивое зимнее утро, и уже пора было отправляться в путь. Мужчина обернулся, чтобы поторопить товарищей, но вдруг за его спиной скрипнула дверь, и из избушки вместе с клубами пара гурьбой вывалились охотники с полной амуницией.

–– А денёк–то будет клёвый, – с довольной ухмылкой сказал коренастый парень в тёплой меховой камуфлированной куртке и пушистой лисьей шапке. Он хлопнул Андрея по плечу и спросил: – Ты чего задумался, Андрей?

–– Да так… Красота, – ответил тот, широким жестом указав на окрестности.

–– Ничего себе картинка, – согласился с ним Николай.

–– Картинка… Эх, городские, – то ли с обидой, то ли снисходительно вставил Петрович – местный егерь, вышедший из избушки последним и заперший дверь на обычный колышек, вставленный в проушину накладного «языка». – Не умеете вы жить.

–– Да ладно тебе, Петрович, это я так, в шутку, – ответил ему Николай.

Петрович только кивнул, не желая вступать в полемику, и сказал сурово:

–– Хорош, трепаться, мужики. Пора выступать.

Охотники принялись молча и деловито укладывать снаряжение в снегоходы, а через несколько минут взревели моторы, и небольшой отряд тронулся в путь, прокладывая укатанную колею прямо по снежной целине поляны.

Вот уже более часа Андрей лежал за поваленным стволом дерева, стараясь не шевелиться и не издавать ни звука, но без движения мороз пробирал до костей даже сквозь толстый слой гагачьего пуха канадского комбинезона. Не помогала и куча лапника, которую он настелил возле расщеплённого пня по совету опытного Петровича, расставившего охотников по номерам. Чтобы хоть как–то согреться, он поочерёдно напрягал и расслаблял мышцы, но и этот приём помогал лишь на минуту – другую. И всё же, Андрей терпел и мороз, и невыносимое желание закурить ради редкого удовольствия полностью отдаться первобытным человеческим инстинктам. Охота – древнейшее занятие мужчин – привлекала его не возможностью самоутверждения. Исход поединка со зверем был предрешён заранее. Мощный полуавтоматический карабин с оптикой практически не оставлял ни малейшего шанса даже самому свирепому хищнику, лишая охотника законной гордости от такой «победы». Охота давала эмоциональную разрядку от общения с живой природой и снимала с плеч хотя бы на время груз проблем цивилизованного человека, что было куда важнее любых добытых трофеев. Но охотничий азарт не был чужд и ему. Вот и теперь, лёжа на лапнике и замерев под белым маскхалатом, Андрей весь обратился в слух и был предельно внимателен.

Вот, наконец, где–то далеко послышался заливистый и остервенелый лай собак. Этот сигнал был понятен даже человеку, не слишком искушённому в тонкостях и премудростях охоты, и означал, что начался гон зверя. Загонщики вышли на логово волчьей стаи, умные и бесстрашные сибирские лайки подняли её с лёжки и теперь гнали серых прямиком на флажки, под пули охотников, не позволяя им свернуть с рокового курса и оторваться от преследования.

Напряжённо всматриваясь в пространство перед собой, Андрей ждал приближения стаи, разминая в рукавицах замёрзшие пальцы. Лай становился всё громче и яростнее. Один за другим хлопнули три выстрела, и эхо разнесло по лесу их громовые раскаты, всполошив мелких птиц и белок, мигом попрятавшихся в дуплах. Уже можно было различить и приглушённые крики загонщиков. Андрей решил, что пора изготовиться. Стянув рукавицы, он снял карабин с предохранителя, прильнул к окуляру и ещё раз тщательно подрегулировал фокус, ориентируясь на видневшиеся среди торчащих из сугробов голых кустов флажки. Вереница красных тряпок охватывала небольшую поляну полукольцом, за которой и расположились в укрытиях стрелки. Андрею всегда казался странным и непонятным почти мистический страх этих очень умных, коварных, сильных и свирепых хищников перед обычным куском ткани. Где–то в глубине души он сочувствовал волкам.

На минуту, задумавшись, Андрей всё же прозевал момент появления стаи на поляне. Волки бежали совершенно бесшумно, и только тихое поскрипывание снега под лапами выдало их, когда стая оказалась совсем близко. Несколько серых силуэтов быстро двигались след в след. Строй возглавлял седой матёрый вожак, за которым бежали молодые волки и волчицы с более тёмной шерстью. Андрей поразился сообразительности волков. Они явно понимали, что погоня может оказаться долгой, и экономили силы, ведь бежать по проложенному следу было значительно легче, чем по глубокому снегу. Но вот, вожак внезапно остановился и тихо зарычал, морща нос и обнажив клыки. Шерсть на загривке зверя вздыбилась, а сам он присел на задние лапы и поджал хвост. Прямо перед ним, всего лишь в нескольких метрах, висела красная тряпка. Чуткий нюх зверя уловил враждебный запах человека, но неведомый и странный источник угрозы сбил опытного вожака с толка, и он словно растерялся. Сквозь линзы оптического прицела Андрей в мельчайших подробностях мог рассмотреть этого красивого и сильного хищника, настоящего хозяина леса. Ему показалось, что он увидел выражение страха и отчаяния на морде волка, от ума и решительности которого зависела судьба всей стаи, и сердце его вдруг защемило. Зверь был в его руках, но что–то удерживало палец на спусковом крючке. Андрей так и не смог нажать на него, давая зверю шанс.

Эта секундная заминка стала роковой для стаи. Слева и справа от Андрея загремели выстрелы. Сразу три волка, выбежавшие из строя и попавшие в сектора обстрела, упали на снег, забившись в предсмертной агонии и обагряя белое покрывало брызнувшими фонтанами алой крови. Вожак среагировал молниеносно, с места отскочив в сторону сразу на три метра. Это спасло ему жизнь. Ударившая пуля взметнула клубы снежной пыли как раз на том месте, где он стоял мгновение назад.