Сергей Мартин - Год Палача

Выехав на загородное шоссе, Марьин немного расслабился. Движение здесь было умеренным, и он закурил, приоткрыв окно. День выдался солнечным и тёплым, повсюду зеленела свежая трава, на деревьях распускались листья, и это улучшило его настроение. Майор старался не думать о своих проблемах и неустроенности и даже стал насвистывать какую–то популярную мелодию. Скоро он улыбался и радовался жизни (так было всегда, когда он вновь с головой погружался в дело).

Вскоре он остановил свои "Жигули" у ворот особняка Козлова и вышел из машины, осматривая из–за ажурной решётки его фасад. Калитка была заперта, и Марьин нажал на кнопку звонка. Через минуту на крыльце дома появился милиционер в форме.

–– Товарищ майор, сержант Голубев, – представился он, взглянув на удостоверение Марьина. – Я и сержант Терёхин несём здесь дежурство по приказу полковника Дедова. Нас предупредили о вашем приезде…

–– Кто? – с удивлением спросил Марьин, войдя во двор.

–– Старший лейтенант Ходаков, товарищ майор.

–– А–а–а, Василий… – с улыбкой сказал Марьин, глядя на аккуратные газоны и клумбы. – Давно дежурите, сержант?

–– С шести ноль–ноль, товарищ майор, – ответил Голубев.

–– Зовите меня Максимом Максимовичем. А вас как зовут?

–– Иваном, товарищ майор, – немного смущённо ответил тот.

–– Скажите, Ваня, здесь никто из посторонних не крутился? – спросил Марьин, неторопливо идя по дорожке и внимательно рассматривая двор и сад.

–– Как же, крутились, – ответил сержант. – Там, в переулочке, и сейчас "крутые" дежурят. Они на "девятке"… Это те, что были здесь в день убийства. Охранники.

–– Откуда это знаешь? – удивился Марьин, бросив взгляд на сержанта.

–– Так это – наше второе дежурство здесь. А на первое мы заступали в 12.00 в субботу, когда здесь ещё работала следственная бригада старшего лейтенанта Ходакова. Товарищ полковник приказал охранять место происшествия и никого не впускать на территорию двора и в дом. Мы дежурили до 24.00, а затем нас сменили.

–– Понятно… А где сержант Терёхин?

–– Он с той стороны дома, делает обход, – ответил Голубев и пояснил. – Дом опечатан, но мало ли что.

–– Братва не скучает?

–– Нет, ведут себя прилично. Похоже, приглядывают за нами и дом охраняют…

–– Охраняют? Ах, ну да!.. Ну что ж, Ваня, давай показывай, где тут чего…

Марьин вместе с Голубевым вошёл в дом и сразу ощутил запах богатства и роскоши. Это была специфическая смесь из ароматов каких–то дорогих духов и освежителей, хорошего табака и кофе и ещё чего–то едва уловимого и необычного. Отделка интерьера тоже впечатляла, но не изысканностью, а дороговизной используемых материалов. Видимо, строители не спорили с клиентом, в точности следовали его вкусу и требованиям.

В просторный холл, куда они вошли, выходило несколько дверей, и Марьин спросил сержанта:

–– Иван, которая ведёт в цокольный этаж?

–– Вот эта, – Голубев указал на крайнюю слева.

К двери была приклеена полоска бумаги с печатью и подписью. Мельком взглянув на неё, Марьин взялся за ручку и открыл дверь, успокоив сержанта:

–– Потом опечатаю…

Он спустился по лестнице вниз и прошёл по коридору к залу с бассейном. Здесь на минуту задержался, рассматривая вешалку и сливное отверстие возле края бассейна, а затем подпер ею дверь и убедился в надежности блокировки. Убрав вешалку на место, он вошёл внутрь сауны и, встав на колени, стал внимательно сантиметр за сантиметром изучать стену и пол в том месте, где нашли тело Козлова.

Вскоре его поиски увенчались успехом. Примерно в метре над полом Марьин обнаружил еле заметную надпись, явно нацарапанную чем–то твёрдым. Всего три буквы. Видимо, Козлов не успел закончить своё послание, потеряв сознание. Марьин достал блокнот и ручку и тщательно срисовал корявые буквы, с трудом разобрав их. "СНЕ", – мысленно прочёл он надпись ещё раз, выйдя в зал. – Что бы это могло значить? Уж не Снегов ли?! Похоже на то… Вряд ли сам Снег проделал это. Значит, Козлов каким–то образом узнал имя заказчика. Но как?! Неужели киллер откровенничал с ним перед тем как сделал своё дело? Что за чушь! Хотя почему бы и нет? Если он был уверен, что доведёт всё до конца, то мог позволить себе и поиздеваться над жертвой. Может быть, это доставляло ему удовольствие?.." Марьин сделал пометки в блокноте и вышел в коридор.

–– Иван! – окликнул он сержанта.

–– Я здесь, товарищ майор! – отозвался тот сразу.

–– Где здесь телефон? Мне нужно связаться с Управлением.

–– Да здесь они повсюду. Пройдите в холл, это ближе всего.

Марьин поднялся по лестнице и подошёл к телефону. Вызвав экспертов, он попросил сержанта:

–– Иван, я осмотрю дом, а ты побудь у сауны, присмотри.

–– Хорошо, Максим Максимович.

Не торопясь, майор обошёл комнату за комнатой, пока не оказался в кабинете. Здесь он задержался, тщательно изучая содержимое шкафов и ящиков стола, но не нашёл ничего сколь-нибудь интересного. Впрочем, Марьин особо не рассчитывал на это, тем более что кабинет Ходаков наверняка обследовал с особой тщательностью. Старлей был достаточно опытным сотрудником, и после него вряд ли что осталось незамеченным. Если бы не пряжка в руке покойного, то и он сам вряд ли обнаружил бы надпись на стене сауны или мог не придать ей особого значения.

Сейф, вмонтированный в стену за столом, был также опечатан, и Марьин не стал отвлекаться на него. Закончив осмотр, он присел в кресло и закурил, продолжая размышлять о надписи и рассеянно глядя на интерьер кабинета. Чтобы как–то сконцентрироваться, Марьин остановил свой взгляд на единственном интересном предмете – яблоне–бонсай и изящной плошке, изысканные формы которой располагали к философским размышлениям.

Докурив сигарету и взглянув на часы, Марьин встал с кресла, собираясь вернуться в холл, но тут его взгляд вновь остановился на бонсай. Его внимание привлекло не само деревце, а то, что было в плошке. Показалось странным, что грунт в ней словно просел, оставив на внутренних краях белесый след.

Ширина следа составляла около сантиметра, а на поверхности грунта майор заметил небольшие волнистые вмятины, оставленные, видимо, пальцами. Марьин присел на корточки и заглянул под плошку, имеющую четыре ножки в форме маленьких дракончиков. На столе под ней он обнаружил несколько крошек земли. Это открытие ещё больше укрепило его в смутных подозрениях, что кто–то недавно зачем–то пересаживал растение, вынув при этом часть грунта. Чувствуя волнение, Марьин пошарил у себя по карманам, но не найдя ничего подходящего, вынул из авторучки стержень и стал осторожно протыкать им грунт вокруг деревца, замеряя глубину. Она везде оказалась одинаковой.