Сергей Мартин - Год Палача

–– Не стоит благодарности, товарищ майор, друзья ведь должны помогать друг другу. Вы бы тоже не остались в стороне, случись такое с кем–то из нас, – подвел итог Ходаков. – А теперь идёмте к столу. Нужно же отметить ваше возвращение и новоселье.

В гостиной уже стоял накрытый стол, а в углу – наряженная ёлка. Марьин растерянно обвёл всё это великолепие взглядом и с восторгом выдохнул:

–– Ну, ребята, вы даёте!..

Гости разошлись к вечеру, только Ирина осталась, чтобы прибрать в комнатах и вымыть посуду. Марьин вошёл в кухню и по привычке тоже взялся за мытье, но девушка решительно отстранила его:

–– Ты своё отмыл, Максим. Теперь в доме есть женщина.

Он обнял её за плечи и поцеловал в щёку:

–– Я так счастлив, Ириша…

Они постояли, обнявшись. Потом Ирина осторожно спросила:

–– Так ты действительно всё решил? Или всё же вернёшься в отдел?

–– Нет, это исключено. Подам в отставку, будет пенсия… На это, конечно, не проживешь, но на первое время хватит… Может, и впрямь заняться частным сыском? Говорят, на этом неплохо зарабатывают, да и работы поменьше…

–– А что, идея неплохая. Я – за. Ты же всё равно не сможешь сидеть без дела. Давай попробуем.

–– Попробуем? Ты хочешь сказать…

–– Да, милый, я хочу сказать, что теперь мы всё будем делать вместе. Ты не возражаешь? – спросила она шутливо.

–– Нет, Ириша, не возражаю. Но нужно всё хорошенько продумать.

–– Конечно, времени у нас достаточно, торопиться не будем. Ты бы шёл отдохнул, – сказала она, взглянув на его усталое лицо. – Я тут быстро управлюсь…

–– Нет–нет, я уже наотдыхался, – с ироничной улыбкой ответил он. – Я лучше посижу здесь с тобой.

Несколько минут они молчали. Максим задумчиво смотрел на Ирину, споро разбирающуюся с посудой, и на его лице блуждала счастливая улыбка. Вдруг из глубин памяти всплыло нечто важное, и он, встрепенувшись, с тревогой спросил:

–– Ириша, а где та коробка, которую я отдал тебе на хранение до… покушения?

–– Она здесь, в ящике твоего нового стола, – ответила девушка. – В целости и сохранности, не беспокойся… Что в ней?

–– Да так, кое–какие вещи… – уклончиво ответил он, облегчённо вздохнув.

Но его тревога не осталась незамеченной. Ирина мягко спросила:

–– Максим, ну в чём дело? Мы же с тобой договорились, что друг от друга секретов не будет. Давай–ка все выкладывай.

–– Там очень важные документы, Ириша… – Марьин помолчал. – И очень опасные. Из–за них в меня и стреляли, вернее из–за оригиналов, в коробке – копии. Я их сделал на всякий случай. Но об этом никто не должен знать. Никто! Понимаешь, любимая?

–– Да, понимаю, – она обернулась и посмотрела на него внимательно и чуть обеспокоенно. – Может, их спрятать понадежнее или отдать в Управление?

–– Нет, в Управление нельзя. По крайней мере – не сейчас… Иначе, всё повторится снова, но второй раз они не ошибутся, а тогда и ты окажешься под прицелом. Нет, рисковать мы больше не будем, – Марьин встал со стула.

–– Я пойду, взгляну на них. Ладно?

–– Да–да, иди… Сварить кофе?

–– Можно и кофе… – согласился он, выходя из кухни.

Небольшую картонную коробку, заклеенную скотчем, он обнаружил в верхнем ящике письменного стола, стоящего в спальне. Марьин присел на стул и с волнением распечатал её. Сверху лежало письмо – единственный оригинальный документ, который не был присовокуплен к делу вместе с тысячами листов других, так как касался только Марьина, а под ним, в тонкой папке с зажимом, находились ксерокопии дневника Смирнова. Ниже покоились дискеты и пухлая папка–скоросшиватель с копиями всего того, что досталось "в наследство"от Палача.

Марьин бегло прочёл письмо и взял в руки дневник, убрав остальные бумаги обратно в ящик стола. Ужасно захотелось курить, несмотря на запрет докторов, но сигарет не было, и он раздраженно прикусил губу, сосредоточившись на чтении дневника.

В спальню вошла Ирина, неся на подносе чашки с кофе. Поставив его на стол, она присела рядом с Максимом и спросила, кивнув на раскрытую папку:

–– Это и есть те самые документы?..

–– Нет, это дневник Палача, – ответил он.

–– Смирнова?

–– Да, Ириша…

–– Интересно?

–– Я бы сказал – поучительно… Но и интересно тоже. Хочешь почитать?

–– А можно?

–– Разумеется… Он теперь не обидится, да и тебе полезно ознакомиться…

Марьин придвинул к девушке папку, и они стали читать вместе. Это занятие так увлекло их, что они не заметили, как пролетело несколько часов. А когда последняя страница была перевернута, Ирина, потрясённая этим откровением, с ужасом воскликнула:

–– Боже мой, Максим, как в человеке могут одновременно уживаться ангел и дьявол?! Я не могу этого понять! Не могу. Честно говоря, мне очень жаль его. Неужели он не понимал, что… губит свою душу?

–– Понимал, Ириша, потому и приговорил себя. Знаешь, после всего происшедшего я стал понимать его мотивацию, состояние его души и думаю, что он не так уж и не прав в своём выборе. Именно поэтому я решил уйти из Управления, а вовсе не из–за ранений. Бороться со злом в системе, которая его же и воспроизводит, – это сизифов труд. Я устал заниматься этим. Видимо, он тоже.

–– И ты что же, разделяешь его представления о справедливости? – с тревогой спросила Ирина.

–– Отчасти – да. Раньше я был его противником, причем непримиримым, а теперь стал не столь категоричен… Но ты не беспокойся, по его пути я не пойду.

–– Я знаю… – ответила она и подошла к окну, задумчиво глядя на медленный вальс пушистых снежинок. – Вот и год прошёл… Что нам принесёт новый?

–– Новую жизнь, новые радости и… испытания. Но я верю, что вместе мы обязательно будем счастливы.

Марьин долго не мог заснуть, находясь под впечатлением полного событий и встреч прошедшего дня. Чтение дневника помогло ему восстановить утраченные куски прошлого и заполнить прорехи в памяти. Теперь он довольно ясно представлял себе, что произошло с ним за этот очень трудный год, принесший ему не только тяжёлые испытания и разочарования, но и любовь замечательной девушки. Только ради этого стоило жить…

Засыпая, майор подумал: "Этот год был годом Палача… Я никогда не смогу забыть этого парня. Он здорово встряхнул меня, заставив посмотреть на мир иначе. Чёрт побери, но он во многом прав!"

Усталость взяла своё, и Марьин заснул, видя во сне полудокументальный фильм, срежиссированный им по дневнику Палача…

Свет фар резал снежную пелену, с трудом пробиваясь сквозь плотную пелену снегопада. Дорога, укутанная и обледенелая, едва угадывалась в этом белом хаосе, и приходилось быть в постоянном напряжении – я вёл машину по старой трассе, петляющей вдоль берега Волги и скачущей по крутым холмам. "Нива" легко преодолевала подъёмы и уверенно мчалась вперёд на шипованной зимней резине, наматывая на колеса километр за километром.