Сергей Мартин - Год Палача

–– Угощайся, это лучше болгарских.

–– Спасибо… А как ты узнал, что я курю болгарские? – удивленно спросил он.

–– По запаху… Когда–то я тоже предпочитал их, средства не позволяли курить что–то получше.

–– Были и такие времена? – шутливо спросил Марьин.

–– Были, Максим, и очень долго… Это я теперь могу себе кое–что позволить, а раньше… Тоже тянул от получки до аванса, – ответил я, закуривая сигарету.

Завязался разговор. Мы старались получше узнать друг друга, и когда подъезжали к магистрали, то уже нам казалось, что знакомы не один год.

–– Куда теперь, Максим? – спросил я, притормаживая перед въездом на широкое шоссе с разделительной полосой, по которой, несмотря на ранний час, мчались самые нетерпеливые транзитники.

–– Направо и под мост. Знаешь, где находится Фёдоровка?

Я кивнул головой. Ещё бы не знать! Здесь я бывал столько раз!

Минут через двадцать мы въехали в посёлок. Слева и справа вдоль длиннющей главной улицы, пронзающей его насквозь, громоздились крутые особняки, возвышаясь над обычными старенькими сельскими домами, а за ними блеснули золотом луковки куполов новой церкви. Старая, в которой "при социализме" находился то склад, то магазин "Сельпо", теперь тоже сверкала свежими красками, радуя старичков и старушек.

Впрочем, у меня, опять же, и тут был свой взгляд на вещи. Не нравилось, что со времен перестройки религия для многих стала модным имиджем. Бывшие коммунисты–атеисты в удивительном порыве потянулись в церкви, отчего частенько возникала ехидная мыслишка: уж не за индульгенциями ли они направились?! А вслед за ними спасать душу ринулась и братва, нацепившая на золотые цепи золотые же распятия. Скорее всего, чтобы совесть не мучила после очередного дельца. Бог всё простит… если его немножечко подмазать, Бог – не падла. Вот и понесла братва пожертвования на храмы, вырастающие из–под земли как грибы, видно, много грехов накопилось…

Посёлок закончился, дорога нырнула вниз по склону, и по обе стороны потянулись дачи. Здесь не было роскошных дворцов, как в Приморском или Ягодном, здесь на четырёх–шести сотках стояли самые обычные дачные домики. Хозяева этих "фазенд" гнули спины над грядками все свои выходные и праздники, отгулы и отпуска. Всё ради того, чтобы в семье было хоть немного овощей и фруктов. Время, труд и пот, разумеется, не в счет. Когда–то и я копался в земле и навозе, словно червь, стараясь добавить несколько мешков картошки, моркови, капусты и прочей зелени к своей нищенской инженерской зарплате. Боже, как давно это было, словно в прошлой жизни…

Уже светало, когда мы, миновав конечную остановку дачных маршрутов автобусов, выехали на укатанную грунтовку и ещё минут через двадцать Максим указал на едва приметную колею, сворачивающую вправо к берегу. Пропетляв среди рощиц и овражков, мы выехали к изумительному по красоте месту неподалеку от устья шлюзового канала. Открывшаяся отсюда панорама завораживала, природа словно излучала какую–то особую живительную энергию, наполняя душу радостью и заряжая тело бодростью. Я остановил машину у раскидистой старой ветлы, склонившей ветви к самой воде, и вышел, вдыхая полной грудью прохладный утренний воздух. Хотелось петь от ощущения свободы и беспредельности пространства, манящего вдаль к туманному горизонту. Я потянулся, разминая затекшую спину, и с улыбкой сказал:

–– Не знаю, какой будет рыбалка, но место и впрямь чудесное…

–– Нравится? – улыбнувшись в ответ, спросил Марьин и оптимистично добавил: – Ничего, что-нибудь всё равно поймаем.

Прихватив снасти и наживку, которую, как сказал Максим, он купил вчера вечером у соседа–рыбака, мы поспешили к берегу. Рыбалка и в самом деле удалась. Часа через три, когда яркое весеннее солнце затопило окрестности, в наших садках трепыхались несколько судачков и налимов, не считая ершово–окуневой мелочи и краснопёрок, а под занавес Марьину повезло, и он вытянул отличного налима килограмма на три с половиной –четыре. Не сговариваясь, мы решили ограничиться этим уловом и, собрав снасти, быстро разложили костерок. Максим сразу же занялся рыбой, а я достал из багажника приготовленную снедь, вино и пиво, разложил импровизированную скатерть–самобранку, а потом принялся за шашлыки. Скоро вокруг расплылся будоражащий запах походного пира. Изрядно проголодавшись, мы отдались чревоугодничеству, продолжая нескончаемую беседу "про жизнь".

Как–то незаметно разговор вновь затронул щекотливую тему. Взглянув на задумчивое и усталое лицо Марьина, я в шутку спросил:

–– Что, Максим, совсем работа заездила? А толк–то хоть есть?

–– Да уж, – согласился он, – приходится несладко… Но ничего, я уже привык к этому, да и другой работы просто не мыслю. Толку, правда, маловато, но дело делаю честно и себя мне упрекнуть не чем.

–– Слушай, я вот никак не могу понять, почему милиция распыляет свои силы на поиск киллеров, убивающих таких же преступников? Ну, мочат бандиты друг друга и пусть, не мешайте им. Должна же происходить какая–то саморегуляция их численности, раз уж посадить их не можете.

–– Опять провоцируешь? – вздохнув, ответил Марьин. – Ты же знаешь, что я тебе отвечу. С точки зрения закона, все граждане равны перед ним и находятся под его защитой.

–– Даже откровенные бандиты? – с иронией спросил я.

–– Пока человек не осужден судом, он не считается преступником, следовательно, на него распространяется и защита закона от… каких–либо угроз его жизни и здоровью.

–– Трогательная забота. Вот только когда дело касается защиты простого трудяги, а не крутяка, рвения и сил у милиции уже не остаётся. И это в лучшем случае… Знаешь, я думаю, что дело может дойти до того, что люди отчаются искать у вас защиту и начнут действовать самостоятельно.

–– Что ты имеешь в виду? – насторожился Марьин.

–– Да то, что они будут создавать нечто вроде отрядов самообороны или "эскадронов смерти", как в Латинской Америке. Раз власть не способна противодействовать преступности, то что ещё остается? Закона об оружии нет до сих пор. Я имею в виду нормальное оружие, которым можно защититься, а не детские пугачи. Человек голенький и беззащитный и дома, и на улице, а у бандитов есть всё вплоть до гранатометов и ракетных установок. Дичью быть никто не хочет. Так уравняйте хотя бы шансы. Как говорят американцы: "Господь Бог создал людей, а полковник Кольт сделал их равными".

–– Если разрешить свободную продажу оружия, то эти самые "законопослушные граждане" станут сами вершить самосуд. Те же самые американцы говорят: "Винтовка рождает власть", – Марьин тяжело вздохнул. – Начнётся кровавая вакханалия на улицах, все станут сводить друг с другом счёты, а дальше что? К чему придём?