Ариадна Юнн - А КАПЕЛЛА

Но в конце концов она разозлилась:

– Врешь ты всё! Ты просто вруша! Это не может быть правдой! Я не верю тебе!

– Это еще почему? – удивился Филя. – Все верят, а ты – нет!

– Вруша! Вруша! А еще – дурак безмозглый!

– Хватит! – Филя никак не ожидал такой реакции: «Всем нравится, а ей – нет!» – И, вообще, – категорически тогда заявил он Снежке. – Хватит меня пилить! Ты не моя мама!

Кончилось тем, что они снова поссорились.

Блестяще! Ради этого стоило встретиться!

Но слова, сказанные ею на прощанье, именно сейчас всплыли в его сознании с безжалостной очевидностью их абсолютной правоты:

– Когда тебя посадят – даже не думай жаловаться! Мне будет совершенно всё равно, где ты и что с тобой!

И она ушла.

«Ну и ладно! Переживу как-нибудь!»

«Дура!»

…Но ему стало очень грустно. Будто он остался один. Совсем один на этом свете. Снежка… Его Снежка… Как она могла?

Он понял только сейчас. Что она была просто слишком зла на него… в тот вечер…

Словно почувствовала, что его ждет беда… и что она уже так близко…

И вот он был здесь. Один. Идущий под конвоем по длинному тюремному коридору… Вперед… И без вариантов…

Холод. Холод. Холод.

А еще очень хотелось есть. И спать. Даже непонятно, чего больше.

Тело ныло. Мучил кашель.

Хоть и весна, но тепла так и нет… Это же Питер! Так что хотеть от «Крестов»?

Тонкая серая роба не грела. А он уже почти сутки сидел на каменном полу – стоять просто не было сил.

Кровать отстегивается от стены лишь на ночь, а поутру – всё сначала.

Таковы правила для карцера. Это такая маленькая-маленькая комнатка. Одиночка.

Но попал он сюда совершенно заслуженно…

Последние несколько суток – это только бесконечные драки в камере.

Филя так и не понял: а может быть, он уже кого-то убил? И теперь его будут судить еще и за убийство? Хотя уже хорошо, что не убили его самого. И это реально было настоящей удачей.

Но те – типа «крутые», как они сами думали, ребята – просто еще не знали, на кого нарвались.

Уроды!

«С такими глазками – только в девочки!» – услышал в свой адрес Филя, лишь только переступил порог камеры… А дальше последовал удар. Сильный. Очень сильный.

И стало очень обидно. А еще больше – страшно. Оттого, что его могут сломать.

И он дрался. Дрался несколько дней подряд. Пока, похоже, не проломил кому-то голову. Или чего-то не сломал.

И вот… Практически отдельный номер! В лучших традициях этого заведения!

Но, по крайней мере, никто не бьет. И живой.

Только холодно.

Сам же он с головы до ног был в синяках. И всё болело.

Утро. День. Вечер. Ночь. Всё слилось в бессмысленном движении по кругу, и уже было совершенно не важно, что происходило, зачем и куда стремилось в итоге.

Просто больше некуда было спешить. А наказание в одиночке когда-нибудь всё равно закончится.

Так и случилось…

Его вернули в ту же самую камеру…

И он уже приготовился к схватке… Но теперь всё было по-другому:

– Наш чел – никого не сдал! – услышал он одобряющий гогот со всех сторон, после того как массивная железная дверь за ним плотно закрылась.

– Да пошли вы!

«Наш чел!»

Еще бы! Он дрался, как зверь. Вся накопленная внутри злость – на себя, на «друзей-подельников»…

… «Подельники!» … Это Артём-то с Пашкой? Да какие из них подельники?! Слились, как последние… Как говорится, так, ни о чём…

… На всё то, что осталось там, на воле, и отныне было ему недоступно… И, на всё то, что еще недавно казалось совершенно невозможным… Оказаться … в тюрьме…

… Было вложено в нанесенный им ответный удар.

И его положение среди сокамерников изменилось – стало, если можно так сказать, более комфортным…

Умение работать кулаками сделало свое дело – и теперь Филя чувствовал себя настоящим мужиком. С большой буквы «М».

И отныне его бархатные глаза больше не были предметом запретных желаний.

И можно было немного расслабиться.

И хотя было всё так же холодно, он всё-таки умудрился отоспаться. Даже получив в пользование кровать! И это в переполненной-то камере! Заслужил! Что было очень непросто. Но он смог… И даже не понял как…

Просто другого выхода не было: или стать, или погибнуть…

Еще в КПЗ он узнал, что «малолетка» – это страшно. И это оказалось правдой. Ни законов, ни правил, а лишь круглосуточный беспредел. Как среди ЗК, так и среди надзирателей…

Беспрестанные шмоны, построения, переклички… В любое время суток…

А за любую провинность – удар, удар, удар… За неповиновение – карцер…

Резиновая дубинка как средство дрессировки…

Но ему всего-то нужно продержаться девять месяцев – до совершеннолетия. А там – «взросляк».

Дожить бы… И теперь он точно и лично знал, что уйти с «малолетки» – это как заново родиться…

И Филя ждал. А точнее – получал бесконечные уроки мастерства по тюремному выживанию, где каждый его день уже давно превратился в борьбу за возможность увидеть следующее утро.

Но люди привыкают ко всему – и он наконец пришел в себя.

Вдоволь наспавшись, он с удивлением обнаружил, что появились мысли и он понял, что может думать еще о чём-то, кроме как о том, наступит ли для него завтра и почему в эту преисподнюю попал только он…И это вместо того, чтобы учиться… любить…

Любовь… Здесь и сейчас смысл этого слова для него равнялся молитве.

Любовь была его единственной надеждой… верой в то, что где-то там, далеко-далеко, кто-то до комка в горле родной еще помнит о нём…

И он заклинал всех богов, чтобы они сжалились над ним. Над его глупостью… И сделали так, чтобы она помнила…

Пистолет Шурика больно упирался в бок. И всё происходящее было до отвращения реально.

История повторялась. Снова.

…Но вот помнил ли о нем бог?.. Теперь…

Тем временем взбешенный Эд метался по своему кабинету, извергая неистовые проклятья.

Оставшись один, он наконец дал волю накопившимся за эти часы эмоциям.

«Предатели! Ворюги! Украли не просто деньги, а важные документы! И откуда они только узнали, что в кейсе не только бабло? Там флешка! Она просто бесценна! И что деньги предназначались Максу! Ведь чтобы обналичить такую сумму, нужно время!»

Время! Время!

Эд машинально уставился на часы: прошло уже сорок минут, как его люди начали поиски этих недоумков. Но известий пока не было.

«Какого чёрта происходит?! Разве я мало платил им?»

Прошло еще полчаса.

«Ну и ну! А этот Филипп оказался еще тем кренделем!»

Он взял Филю к себе на работу лет пять назад… Платил очень хорошие деньги… И, насколько ему было известно, тот не был обременен какими-то суперобязанностями… Так что всё это значит?

Эду нравились его покладистый характер, сообразительность. Диплом физтеха – это серьезный аргумент. Плюс кандидатская… И в самое ближайшее время он собирался дать предложить ему повышение…