Виктор Смирнов - Прерванный рейс

— Хорошо. Так держи… Хорошо.

«Онега», дрожа корпусом, снова набирает ход. Мы оставляем буй по правому борту. Следующая отметка опять оказывается правее.

— Молодцом, — говорит Кэп. — Через десяток рейсов…

Я не успеваю узнать, что произойдет через десяток рейсов. Где-то в глубине судна раздается громкое шипенье, которое тотчас переходит в скрежет. Кажется, что обшивка рвется на части, как дерматин. Теплоход замирает. Невольно оглядываюсь на механика: это и есть ожидаемый сюрприз?

— Мы на мели!

Ленчик, скользя, бежит по мокрой палубе, в своих брезентовых доспехах, и размахивает наметкой, как копьем.

— Метр пятьдесят на носу, метр пятьдесят пять на корме! Втюрились!

— Сели крепко, — Кэп оглядывает серый залив. — Неужели нанесло песку? Или буй сбило штормом?

— Штормов давно нет, — замечает Леша. — Не иначе как нанос.

— Черт знает что, — ворчит Кэп. — Попробуем поработать задним ходом. Может, промоем.

Дизель сотрясает теплоход, по обе стороны «Онеги», от кормы к носу, несутся мутные вспененные струи, но мы сидим, словно на магните.

— Это не нанос, — заявляет Ленчик, отставив тяжелую наметку. — Основание плотное. Переставлен буй! Служба пути дала маху.

«Яхта перевернулась в заливе, там, где бакены, — вспоминаю я. — Что же, начинается задуманная механиком большая игра?»

— Як буйку пройду, посмотрю, в чем дело!

Это механик. Он усаживается в «дюральку» и отталкивается наметкой от борта.

— Постой, возьми меня! — кричу я вслед шлюпке.

К буйку я не собираюсь, просто нужно проверить, как будет реагировать механик. Он делает вид, будто не слышит. Шлюпочка быстро уходит в морось.

Теперь все ясно. Исчезают последние сомнения. У буйка механик пришвартуется, спрыгнет в воду и поднырнет к основанию троса, которым буй связан с якорем. Там прикреплен тщательно завернутый в полиэтиленовые оболочки пакет…

Нет, не случайно Вася Ложко, прогуливаясь на яхте, сделал «оверкиль» именно здесь, где оранжевый буй предупреждал о близости мели. Пока Машутка цеплялась за днище перевернутой яхты — рост не позволял ей стоять в воде, — механик закрепил пакет и перетащил буй на несколько десятков метров, обеспечив «Онеге» вынужденную остановку.

Вот почему удостоверение осталось сухим. Он заблаговременно оставил его на берегу, а затем положил в карман кителя.

Дизель грохочет на максимальных оборотах. Со скрежетом перемалывая песок, теплоход ползет по мели, сантиметр за сантиметром приближаясь к спасительной глубине.

Но вот движение «Онеги» ускоряется. Она переваливается с боку на бок, словно утка. Под днищем нет сплошного грунта — только «ребра» песчаных наносов. Наконец — глубина… Легкая бортовая качка от волны.

Кэп утирается рукавом, царапая щеку шевронами.

— Ну, где там Ложко?

«Дюралька» показывается из дождя, за ней, словно плавучая мишень, скользит оранжевый буй.

— Забрось правее! — кричит капитан в мегафон. — Ох, и раскатаю я управление пути…

Шлюпка уже повисла на талях. Механик — я вижу его крепкую шею — вращает рукоятку лебедки. Плащ он положил в «дюральку», на банку.

Винт, почувствовав глубину и простор, работает мощно и вольно. Сейчас все решится, сейчас. Целая неделя поисков, ошибок, переживаний привела к решающему шагу.

Команда снова собралась в рубке.

Механик склоняется над шлюпкой, сворачивая плащ в узел. Я слежу за ним из-за приоткрытой дверцы. Нас никто не видит, только чайки, которые проносятся над головой.

— Не надо заворачивать, — говорю я, осторожно подойдя к Ложко. — Хотелось бы взглянуть на икону.

Он не вздрагивает. Только спина изгибается, и каждая мышца проступает под натянутой тельняшкой.

Выдержка у механика завидная. Он слегка поводит плечами, как будто завинчивая что-то под плащом.

— Подними руки!

Я стою за его спиной. Преимущества такого положения очевидны. Ни нож, ни весло от шлюпки не спасут его, потому что не успеет замахнуться. А рядом пятеро здоровых ребят.

Он склоняет голову, как бы признавая поражение. Поворачивается. Но плащ, свернутый в комок, продолжает удерживать в руке. Резкое движение — и я останавливаюсь, успев лишь податься вперед для броска. Эта мгновенная остановка и спасает мне жизнь.

В руках у механика автомат.

Короткоствольный, с дырчатым кожухом и обоймой, торчащей влево от ствола, как у «стэна», маленький и аккуратный, как игрушка, но в то же время совсем не игрушка. В нем чувствуется литая тяжесть стали.

— Докопался-таки, сволочь, — говорит механик. — Стой! Прикончу сразу. Эй, в рубке! Выходи на палубу!

Его лицо, обычно румяное, улыбчивое, сейчас кажется серым, фанерно-плоским, а нижняя губа отпала. Что-то крысиное появилось в нем, и русый чуб волжского гармониста, который взметнулся надо лбом, — словно забытый клок маскарадного наряда.

Описано много способов, как выбить оружие из рук врага. Все они хороши, когда перед тобой противник, не знающий этих приемов. Но человек с русым чубом знает.

Пригнувшись, он держит автомат у бедра, так что ствол направлен в мою грудь снизу вверх.

В голове происходит бешеная эстафета мыслей… Этот тип должен был перевезти вовсе не «Благовещение». В мои расчеты вкралась ошибка. Он не уголовник. Он пришел оттуда , чтобы выполнить задание, которое мне неизвестно. Но еще не все потеряно.

Вся команда «Онеги» высыпала на палубу. Даже Кэп оставил штурвал. Никто не понимал, что происходит.

— Стоять на месте! — крикнул Ложко.

Можно было бы, использовав удачный момент, броситься на «механика». Остальные тоже бросились бы, и, кто знает, один или двое остались бы в живых. Даже такой скорострельный автомат не смог бы пробить груду тел. Сознание собственной ошибки, ненависть, обида, весь этот клубок чувств клокотал во мне, и в эту минуту я ничего не боялся. Но я не имел никакого права провоцировать на гибель других. Надо было покрутить мозгами, прежде чем сказать последнее слово.

«Механик» слегка поводил автоматом, и как только черный зрачок дула останавливался на ком-либо, тот моментально замирал.

Теплоход шел сам собой, распарывая носом залив. Мы стояли в шести метрах от Ложко на мокрой палубе, почти в линию. Только Валера, хранитель чужой мудрости, ничего не понял. Он шагнул вперед, подняв тяжелую ладонь.

В ту же секунду сухо и резко щелкнули выстрелы. Очередь была короткой. Валера попятился, отмахиваясь ладонью, с которой капали тяжелые красные капли.

— Стреляю точно, — хрипло сказал «механик». — Идите в носовой кубрик. Или бью сразу по всем. Ну!

Он был профессионалом. Хорошо подготовленным, вымуштрованным и лаконичным в действиях. Конечно, он был готов прикончить всех. Это его работа.