Руслан Белов - Хирург и Она. Матрица?

– Ну и прекрасно...

– Рассказывай дальше, а потом можешь выпить. Бросила она тебя, да?

– Естественно. Все женщины бросают. Поэт Драйден писал:

Все сплошь до конца – потери:

Погоня твоя – за зверем!

В любви изменили все,

Никто не остался верен.

Все бросают, и ты бросишь.

– Не брошу.

– Ты сказала, и я услышал: "Я обещаю тебе милостыню. Милостыню в виде верности". А мне милостыни не надо. Мне самого себя почти хватает. И потому я не хочу жертв. Я хочу, чтобы ты стала тем, кем хочешь быть. И через год подошла и сказала, Слушай, Витя, я...

– Тебя зовут Витя?

– Какое это имеет значение?

– Должна же я как-то звать тебя к ужину?

– Зови, как хочешь...

Помолчав минуту, он сказал, глядя в потолок:

– Знаешь, я попрошу тебя только об одном. Я прошу, чтобы в наших отношениях не было подлости и обмана. Это плохо, когда ты любишь, а к тебе приходят и говорят: "Прости милый, я полюбила другого. И я хочу с ним спать". Это плохо. Но гораздо хуже, когда тебя нежно целуют в щечку, шепчут слова любви, а потом мчатся на такси любить другого. Ты понимаешь? Я хочу, чтобы не было измены.

– Я так и знала, что у тебя все в порядке. Импотент не может так рассуждать.

– Нет, почему, я действительно импотент. Духовный импотент. Понимаешь, хоть я и поэт в душе, я никогда не умел спать просто с женщиной. Все умеют, а я нет. Я могу спать только с женщиной, которую люблю. В отличие от Бодлера и Блока, которые могли спать только с про...

– А после операции ты меня полюбишь? – недослушала Даша. Блок и Бодлер ей были не интересны.

– Да... Скорее всего, да.

– Как художник свое прекрасное полотно? Как Пигмалион Галатею?

– Да... Я уже тебя люблю. Ту, будущую. Ты будешь прекрасна и соразмерна.

– А если... А если после меня ты сделаешь еще одну Галатею?.. То полюбишь уже ее?

– Я ее не представляю.

– Ну ладно, рассказывай дальше...

– Ты уже, наверное, догадалась, что произошло после того, как Лора привыкла к своей красоте.

– Что?

– А ничего. Я прикручивал винтами головки бедренных костей у семидесятилетних старушек, а Лора покоряла мир. Для этого красоты мало, денег, как ни странно, тоже, нужны высокие люди, отпирающие двери, и она нашла себе олигарха средней руки. Его звали Игорь Игоревич. Я вставлял штифты в большие берцовые кости, а они спали. Все было хорошо, пока она не рассказала ему обо мне. И о себе, бывшей. А дела, надо сказать, у этого господина шли не важно, Президент его что-то невзлюбил, и в скором времени пресса предрекала ему жесткую посадку. И он ухватился за идею организовать клинику на белом пароходе, ну, как у Святослава Федорова, глазника. Лора, естественно, устроила ему встречу со мной, и на ней он пообещал мне миллион долларов в год. Я пытался ему говорить, что красота – это вдохновение, что если без вдохновения, без настроя, без злостных прогулов и запоя пустить это дело на поток, то на выходе будут не люди, а клоуны типа Майкла Джексона, но Игорь Игоревич не слушал. Я пытался объяснить ему по буквам, но он махнул рукой. "Ладно, – сказал, – не будет конвейера, не будет белого парохода, будут миллионеры и миллиардеры. За суточный полет в космос они платят по двадцать миллионов долларов, а за смазливые носики и ушки дочек будут платить по два миллиона...

– Тебе надо было согласиться... Оперировал бы раз в месяц.

– Наверное, надо было... Но я стал на рога...

– Ты знал, что она с ним спит?

– Да нет... Я – человек тонкий, и чувствую только тонкие вещи.

Даша ехидно улыбнулась. "Тонкие вещи чувствует, а то, что жену в ванной трахают – нет". И спросила, погасив улыбку:

– Чувствовал себя свободным художником?

– Да нет... Скорее, я чувствовал, что богатство убьет меня, превратит в рядового пожирателя благ. И еще... Понимаешь, природа – хитрая штука. К примеру, в настоящее время твердо известно, – ты не смейся, – если вылечивать всех людей, то человечество неминуемо погибнет. В природе должны быть больные и здоровые, должны быть дураки и должны быть умные, должны быть красивые люди и должны быть люди не...

Даша съежилась. Хирург ее обнял.

– Понимаешь, некрасивость – это не душевная болезнь, как многие считают. Некрасивость, даже внешнее уродство это... это потенциал человечества. Это то, что заставляет человека шевелиться. Да, многие некрасивые люди уходят в тень, но другие достигают больших высот, а некоторые даже влекут за собой человечество...

– Это ты про мужчин. Это хромой Талейран, низкорослый Наполеон, рябой и сухой Сталин... А некрасивые женщины одиноки и несчастны. В них плюются, в них кончают, как в помойку.

– Ну ладно, давай завяжем с этим. Я все-таки считаю, что человеческая природа знает, что делает. Если всех людей сделать красивыми, то она исчезнет. Или станет черно-белой.

– Ты не прав. Красивые люди красивы по-разному. Вспомни красавцев-актеров. Они такие разные.

– Ну ладно, ладно, я заболтался. А ты себя считаешь некрасивой только потому что зарылась в своей конторе, доме, даче... Если бы ты знала, каким я был красивым, каким совершенным и счастливым, когда придумал как удлинить конечности за считанные недели. А когда я увидел Лору красавицей, то вовсе почувствовал себя Аполлоном.

– Я тоже чувствовала себя красивой, когда в саду расцветали цветы...

– Забудь о прошлой своей жизни. Мы сделаем тебя красивой. Давай, начнем, прямо сейчас. Вот ты кем хотела бы стать? В профессиональном смысле?

– Не знаю...

– Знаешь, знаешь. Одни хотят стать моряками, другие – вагоновожатыми, третьи космонавтами. Врубаешься? Какая профессия заставила бы тебя забыть обо всем? О зубах, о ногах, о рекламных буклетах?

– Мне скоро тридцать пять. Мне уже поздно думать о новой профессии...

– Один мой приятель, академик, выучил древнегреческий язык в восемьдесят один год. Очень ему хотелось Илиаду прочитать в подлиннике. Выучил, прочитал, и умер совершенно довольный.

Даша молчала.

– Ну, кем ты хотела бы стать? Говори, это важнее кривизны ног и ориентировки зубов.

– Месяц назад я видела документальный фильм. Одна американка... Ну, она ездила по свету и снимала животных. Три месяца снимала горилл в джунглях, потом три месяца – фаланг с каракуртами в Каракумах. Она была чем-то на меня похожа. И одновременно красива своей целеустремленностью... Я еще разозлилась, телевизор выключила. Она по свету в свое удовольствие едет, а я строительные смеси рекламирую... Ей хорошо. У нее – деньги. А кого деньги, тот может каракуртов снимать.

– Между прочим, трехмесячная экспедиция в гориллью Африку стоит всего лишь около шестидесяти тысяч долларов.

Даша закусила губу. Ей давали за квартиру и дачу шестьдесят тысяч. Что, он наводил справки? Похоже, он и в самом деле мошенник.