Владимир Безымянный - Тени в лабиринте

Вскоре Белова вернулась, запахивая на ходу халатик экзотической расцветки, села напротив и молча придвинула гостю пачку «Кента». Некурящий Нефедов вежливо отказался и задал первый вопрос:

– Начну стандартно. Вы знакомы с Тюкульминым Анатолием Викторовичем?

– Да, конечно, – Белова вытянула руку, рассматривая бесцветный лак на длинных ногтях. Ей было как минимум двадцать, глаза чуть мутноватые, а утомленное равнодушие – напускное. «Хороша! И все на своем месте, – констатировал Валентин. – Еще б смыть с лица пару слоев штукатурки». – Мы познакомились почти два года назад, зимой. Я тогда каталась на лыжах в парке на Большом спуске, знаете, там дорожки вначале петляют. Он каждую неделю дарил мне цветы – только розы и только по пять цветков. «Ярко-красные, – смеялся Толик, – это то, чего тебе не хватает».

– Вы в то время, наверное, еще не красились, – нахально вставил Нефедов, пытаясь сменить пластинку. – Кстати, откуда у вас такая необычная кличка – Княжна Мэри?

– А вам не нравится? – Белова кокетливо взглянула на собеседника.

– Во всяком случае, будит игру воображения.

– А, какое это имеет значение, – томно махнув рукой, Белова потянулась за сигаретами, не обращая внимания на разошедшиеся полы халата.

– Действительно, – неожиданно быстро для несговорчивого внутреннего «я» согласился Нефедов, – абсолютно никакого. Давайте лучше чаю выпьем. На улице такая слякоть…

В течение следующего часа Валентин узнал гораздо больше, чем можно было предположить, и почти все не по делу. Княжна Мэри, например, совсем не любила Тюкульмина. Нет, это не значит, что он ей не нравился. Зато он был, конечно, от нее без ума. Совершенно бесшабашный тип. Поорать под гитару, покидать понты перед лохами, красиво напиться, одним словом, сплошная показуха, ничего солидного. К себе домой никогда не приглашал, с родителями не знакомил. Раза три водил в ресторан, чаще бывали в «Чернильнице», «Могилке», «Коробочке». Все обещал – по хорошим делам в Сочи махнем. Нашел девочку…

Нет, чем занимался в последнее время Толик, она не знает. Просто не интересовалась. Какие у него были приятели? Более или менее хорошо знает троих: Никольского, Логовского, Серова. Об отъезде своем он заранее не сообщил, а вообще последний раз она его видела недели четыре назад с Севой Никольским. Постояли на углу возле универмага. Толик оправдывался перед Севой, что подвел, мол, кент-таксист. Обещал отвезти за город на дачу, а сам взял отгулы и укатил в столицу с одной подругой. Да какая там у него могла быть дача! Машина? У вас тонкое чувство юмора, товарищ следователь. Таксиста? Понятное дело, в глаза не видела. Мог и выдумать. Толик ведь как – уж если лапши навешает, будет крепиться до конца, не признается. Нет, на этих двух фотографиях она никого узнать не может.

«Замкнутый круг, – удобно откинув затылок на спинку кресла, прикидывал Нефедов. – На первый взгляд – целые россыпи информации, на поверку – пустая порода. Тех троих уже опрашивали – никаких положительных результатов. Единственная любопытная зацепка – таксист. Эту линию необходимо отработать. Почему молчит интуиция? Спросить про оружие или лучше не надо? Пожалуй, не надо. Можно легко вспугнуть эту яркую птичку с небрежно взбитыми кудрями и длинным языком. Миссия подошла к концу. Необходимо тактично завершить разговор и откланяться, тем паче Пашка уже изнывает от ожидания».

– Рита, скажите, как вы догадались, что я из милиции? Только честно.

– А я вам все говорю честно. Чистосердечное признание смягчает и так далее. Хотите, на библии присягну? Вы случайно не захватили с собой библию, ха-ха?

– А если серьезно?

– Серьезно? Я ждала вас. Не вас лично, не обольщайтесь. Ждала с того момента, как узнала от Гены, что Толика разыскивает милиция. Вас удовлетворяет мой ответ?

– Да, вполне. – Нефедов поднялся с кресла, сдержанно улыбнулся, оставил на прощание свой служебный телефон – для очистки совести – и вышел.

Быстро сориентировавшись на местности, лейтенант направился вниз, в сторону реки. По дороге Валентин взвешивал, в каком виде подать начальству полученные сведения и что можно поведать Пашке. Задумавшись, он не обратил внимания, что у него появились попутчики. Трое парней вынырнули из темноты и увязались за Нефедовым.

Они шли молча, очевидно, у них было время все обговорить. Один глубоко засунул руки в карманы ветровки, другой прятал за спиной какой-то предмет, третий держался чуть поодаль.

Поравнявшись с лейтенантом, один из парней неожиданно развернул его за плечо и нанес короткий прямой удар в лицо.

Перед глазами, то разгораясь, то потухая, поплыли огненно-зеленые искры. Дома и деревья вокруг качнулись, на мгновение утратив резкость. Валентин выдохнул из легких весь воздух – к голове пошел приток кислорода.

«Никакой техники, – промелькнуло в голове Нефедова, налетевшего спиной на дощатую изгородь. – Однако настроены ребята серьезно. Без дураков…»

Парень в ветровке – высокий и непропорционально сложенный – размахнулся и ударил во второй раз. В сознании лейтенанта не осталось ни одной мысли, даже самой крохотной. Только отсчет. Старый добрый отсчет, как когда-то в морской пехоте. Раз. два, три. Блок, удар, удар. В солнечное сплетение и ногой по надпочечникам. Отскочив в сторону, Нефедов резко повернулся ко второму – коренастому крепышу в болонье, сжимающему в руке «розу», нехорошо поблескивающую в свете выкарабкавшейся из облаков луны. В ноздри Валентину ударил омерзительный запах самогонного перегара.

Если бы выпад был нанесен сверху или сбоку, острый предмет легко можно было бы выбить. Но «роза» чиркнула в воздухе снизу вверх. Нефедов произвел захват руки противника в запястье и выше локтевого сустава с полуразворотом на себя. Послышался треск раздираемой одежды. Валентин почувствовал, что правая рука немеет, становится горячей и захват автоматически начинает слабеть. Выпустив противника на долю секунды, Нефедов нанес сокрушительный удар ребром левой ладони по шее.

Вскинув подбородок, парень завалился набок. «Ночь все окрасит в черный цвет, – подумал Валентин, покачиваясь, – и кровь, и битое стекло…»

Тяжелый удар по темени. Очевидно, бутылкой. Лейтенант потерял сознание, как только уткнулся лицом в придорожную грязь.

«В кои-то веки выдался свободный вечер, – стоя под упругими струйками воды, с удовольствием думал Бородин. – В «Салют» сходить на «Ошибку резидента», что ли? Все хвалят. А по дороге заскочу на пару минут к соседу. Он, наверное, дуется на меня. Раньше бегал к нему чуть не каждый день, да все с какой-нибудь просьбой, а теперь и носа не кажу. Неудобно».

Приняв душ, Сергей интенсивно растерся широким махровым полотенцем, привел в порядок прическу и, уделив должное внимание вечернему «парадно-выходному» туалету, направился е Евгению Петровичу.