Майкл Коннелли - Блондинка в бетоне

Босх был уверен, что давно натренировал свое сознание так, чтобы воспринимать окружающее не совсем нормальным образом. Оказываясь на месте преступления, он старался относиться к телам убитых как к вещам, как к вещественным доказательствам. Убитые переставали быть людьми и становились предметами. Такая вот психология «предметизации» давала единственную возможность выполнить свою работу и вообще выжить. Вот только это было легче сказать, чем сделать. Зачастую случались накладки.

Входя в первую спецгруппу по Кукольнику, он видел шесть последних жертв, приписанных тогда серийному убийце. Он видел их, что называется, «на месте» – там, где их нашли. И каждый раз ему приходилось нелегко. Жертвы вызывали у него такое чувство беспомощности, что оно подавляло все его попытки «предметизации». И сознание того, что все они были уличными девицами, лишь ухудшало ситуацию. Казалось, будто пытка, которой перед смертью подверглась каждая из них, была последним звеном в длинной цепи жизненных унижений.

Сейчас, когда он смотрел на обнаженное, истерзанное тело Хани Чандлер, никакие мысленные уловки не могли ослабить ужас, который он испытывал. Впервые за все годы работы по расследованию убийств Босху хотелось закрыть глаза и бежать куда-нибудь подальше.

Но он этого не сделал. Напротив, он остался стоять здесь вместе с другими людьми, бесстрастно смотревшими на тело убитой – словно сборище серийных убийц. Что-то заставило его вспомнить об игре в бридж в тюрьме Сан-Квентин, о которой рассказывал ему Локке. Четыре психопата сидят за столом, и карт на нем меньше, чем совершенных ими убийств.

Чандлер лежала лицом вверх, руки вытянуты по бокам. Лицо было ярко раскрашено косметикой, в значительной мере скрывавшей синеватое пятно на шее. Вырезанная из лежавшей на полу сумочки кожаная полоска плотно облегала шею; узел находился справа, как будто он был затянут левой рукой. Как и в предыдущих случаях, кляп и веревки убийца забрал с собой.

И все-таки кое-что не вписывалось в привычную картину. Босх видел, что Последователь, которому больше не требовалось маскироваться под Кукольника, начал импровизировать. Тело Чандлер было покрыто укусами и ожогами от сигарет. На некоторых из них виднелись пятна крови и синеватые кровоподтеки, и это означало, что пытка производилась, когда жертва была еще жива.

Находившийся в комнате Ролленбергер вовсю распоряжался, диктуя даже фотографу, под каким углом ему снимать. Здесь же находились Никсон и Джонсон. Босх вдруг понял – как, вероятно, это успела понять и Чандлер, – что последнее унижение заключалось в том, что ее неприкрытое тело будет в течение нескольких часов выставлено напоказ людям, которые презирали ее при жизни. Подняв глаза, Никсон заметил в коридоре Босха и вышел из комнаты.

– Гарри, как ты догадался, что это она?

– Она сегодня не пришла в суд, ну вот я и решил проверить. Она ведь была блондинкой. Жаль, что я сразу этого не понял.

– Ну да.

– Уже установили время смерти?

– Ориентировочно да. Эксперт службы коронера говорит, что смерть наступила по меньшей мере сорок восемь часов назад.

Босх кивнул. Это означало, что она умерла еще до того, как он обнаружил записку. Так будет немного легче.

– О Локке что-нибудь слышно?

– Неа.

– Вас с Джонсоном назначили на это дело?

– Угу, Ганс Вверх и назначил. Тело обнаружил Эдгар, но он занят тем делом, что завели на прошлой неделе. Я знаю, что это ты обо всем догадался, но Ганс Вверх, наверно, учел ситуацию с судом и…

– Об этом не беспокойся. Что мне нужно делать?

– А ты сам скажи. Чем ты хочешь заняться?

– Хочу уйти отсюда подальше. Она мне не нравилась и в то же время нравилась – ты понимаешь, что я имею в виду?

– Кажется, понимаю. Да, штука скверная. Ты заметил, что он меняется? Теперь он кусает. И прижигает.

– Угу, заметил. Еще есть что-нибудь новенькое?

– Ничего такого, о чем бы мы знали.

– Я собираюсь осмотреть остальную часть дома. Там чисто?

– У нас не было времени, чтобы проверить. Давай оглядись. Возьми перчатки и дай мне знать, если что найдешь.

Подойдя к стоящим вдоль стены ящикам с оборудованием, Босх достал пару полиэтиленовых перчаток; они лежали в упаковке, напоминающей коробку с «клинексом».

По лестничной площадке мимо него молча прошел Ирвинг, их взгляды пересеклись едва ли не на секунду. Спустившись к выходу, Босх заметил стоявших на крыльце двух помощников шерифа. Они ничего не делали: просто стояли там, где их наверняка засняли бы для телевидения – серьезных и сосредоточенных. Возле желтой линии собиралось все больше репортеров и операторов.

Домашний кабинет Чандлер находился в маленькой комнате рядом с гостиной. Две стены занимали встроенные полки, сплошь уставленные книгами. Из единственного окна видно было скопление народа, толпившегося сразу за лужайкой. Натянув перчатки, Босх начал осматривать ящики письменного стола. Он не нашел того, что искал, но мог с уверенностью сказать, что в столе рылся кто-то еще. Вещи были разбросаны, бумаги вытащены из папок. В общем, все это мало походило на тот образцовый порядок, в котором Чандлер раскладывала свое имущество на столе истца.

Он посмотрел под промокашкой: записки от Последователя там не было. На столе лежали две книги – «Юридический словарь для черных» и «Уголовный кодекс Калифорнии». Он пролистал обе книги, но записки не оказалось и там. Откинувшись на спинку стоявшего возле стола кожаного кресла, он окинул взглядом книжные полки.

На то, чтобы осмотреть все книги, понадобилось бы часа два, причем результат не был гарантирован. И тут он заметил книгу в потрескавшемся зеленом переплете, стоявшую возле окна на второй сверху полке. Он узнал ее – эту книгу Чандлер цитировала во время своего заключительного выступления. «Мраморный фавн». Встав, он снял книгу с полки.

Записка была заложена между страницами книги – вместе с конвертом. Он быстро убедился в том, что его прежняя догадка все-таки была верна. Нынешняя записка оказалась ксерокопией той, которую подбросили в полицейский участок в прошлый понедельник, в день вступительных заявлений. Отличие заключалось только в конверте. Записка не была подброшена, а пришла по почте. Конверт опустили в Ван-Нуйсе в субботу, перед вступительными заявлениями.

Глядя на штемпель, Босх понимал, что толку от письма не будет никакого. Вдобавок на нем оставили свои отпечатки пальцев многочисленные почтовые служащие. Да, как вещественное доказательство записка особого значения не имеет.

Он вышел из кабинета, держа за краешки записку и конверт. Чтобы найти эксперта с его мешочками для вещественных доказательств, пришлось подняться на второй этаж. Заглянув в спальню, он увидел, как два труповозчика вместе с экспертом из службы коронера раскладывают на тележке пластиковый мешок. Последнее появление Хани Чандлер на публике подходило к концу. Чтобы ничего не видеть, Босх сделал шаг назад. Прочитав записку, к которой эксперт уже успел прикрепить бирку, к нему подошел Эдгар.