Майкл Коннелли - Город костей

«City of Bones» 2002, перевод Д.Вознякевича

Посвящается Джону Хьютону.

За его помощь, дружбу и рассказы

Старая дама раздумала умирать, но было поздно. Она впивалась пальцами в краску и штукатурку ближайшей стены, пока не обломала почти все ногти. Пыталась просунуть кончики окровавленных пальцев под веревку. Сломала четыре пальца на ногах, колотя ими по стенам. Она изо всех сил пыталась спастись, проявляя отчаянную волю к жизни, и Гарри Босх задумался о том, что могло произойти раньше. Где были решимость и воля, почему они покинули ее до той минуты, когда она надела на шею петлю и оттолкнула стул ногой? Почему изменили ей?

То были неофициальные вопросы, которые требовалось затронуть в служебном отчете, однако Босх невольно задавался ими, сидя в своей машине у дома престарелых «Замечательный возраст» на бульваре Сансет, восточнее Голливудской скоростной автострады. Было четыре часа двадцать минут первого дня нового года. Босх занимался в праздник обычными служебными делами.

День близился к концу, дела представляли собой расследование двух самоубийств — одна женщина застрелилась, другая повесилась. В обоих случаях — депрессия и отчаяние. Одиночество. В первые дни нового года всегда происходили самоубийства. Большинство людей радостно встречали праздник с надеждой и чувством возрождения, кое-кто считал этот день подходящим для сведения счетов с жизнью, и некоторые — как та старая дама — слишком поздно осознавали свою ошибку.

Босх наблюдал через ветровое стекло, как накрытое зеленым покрывалом тело последней самоубийцы загружали на носилках с колесиками в синюю коронерскую [1] машину. Он видел в салоне еще одни носилки с трупом и знал, что на них тело первой — тридцатичетырехлетней актрисы, которая застрелилась, остановив машину на Малхолланд-драйв, где сверху хорошо виден Голливуд. Оттуда Босх и санитары поехали к дому престарелых.

Сотовый телефон Босха «защебетал», и он обрадовался этому вторжению в свои раздумья об участи самоубийц. Звонил Манкевич, дежурный сержант голливудского отделения лос-анджелесского управления полиции.

— Покончил уже со своими делами?

— Собираюсь уезжать.

— Что там?

— Поздно спохватившаяся самоубийца. У тебя появилось еще что-то?

— Да. И думаю, говорить об этом по радио не стоит. Похоже, у телевизионщиков сегодня вялый день — я получаю больше звонков от репортеров с вопросами о происшествиях, чем вызовов от граждан. Все хотят что-то сварганить из самоубийства актрисы. Крушение голливудской мечты, сам знаешь эти дела. И возможно, они набросились бы на последний вызов.

— В чем там дело?

— Житель Лорел-каньона, с Уандерланд-авеню, сейчас позвонил, сказал, что его собака вернулась после прогулки в лесу с костью в зубах. Утверждает, будто она человеческая — плечевая кость ребенка.

Босх едва не застонал. Ежегодно поступало по четыре-пять подобных сообщений. За истерией всегда следовало простое объяснение: кости животных. Босх кивнул двум санитарам из ведомства коронера, направлявшимся к своей машине.

— Гарри, я знаю, о чем ты думаешь. Это не пустая паника. Ты ездил по таким вызовам сотню раз, и всегда оказывалось, что там кость койота, оленя или еще какого-нибудь животного. Но послушай, владелец собаки врач. И говорит, что никаких сомнений нет. Это плечевая кость. Гарри, он утверждает, будто она детская. И вот что еще. Он сказал...

Наступило молчание. Манкевич, видимо, просматривал свои записи. Босх смотрел, как коронерская машина выезжает на улицу. Зазвучал голос Манкевича, который читал:

— "На кости ясно виден перелом чуть повыше среднего надмыщелка", черт знает, что это такое.

Челюсти Босха сжались. Ему казалось, что от затылка по шее проходит электрический ток.

— Не уверен, правильно ли произнес, читаю по своим записям. Главное, Гарри, доктор говорит, что это кость ребенка.

— Давай адрес.

Манкевич назвал адрес и сообщил, что уже отправил туда патрульную машину.

— Ты правильно сделал, что не передал сообщение в эфир. Постараемся сохранить эту историю в секрете.

Манкевич согласился. Босх закрыл телефон и завел мотор. Перед тем как уехать, бросил взгляд на вход в дом престарелых. У женщины, повесившейся в чулане своей крохотной спальни, близких родственников, по словам служащих, не было. В смерти она останется одинокой и всеми забытой, как в жизни.

Босх отъехал от бровки и направился к Лорел-каньону.

Ведя машину по каньону, а затем по склону горы Лукаут к Уандерланд-авеню, Босх слушал по приемнику репортаж об игре «лейкеров». Он не был фанатом профессионального баскетбола, но хотел знать положение дел на тот случай, если ему потребуется напарник, Джерри Эдгар. Босх работал один, поскольку Эдгару удалось раздобыть билеты на этот матч. Согласился ездить на вызовы и не тревожить Эдгара, если не произойдет убийства или чего-нибудь такого, с чем в одиночку не справиться. Работал Босх один еще и потому, что третьего члена их команды, Кизмин Райдер, год назад перевели в отдел расследования убийств и разбоев и до сих пор не дали ей замены.

В игре «лейкеров» с «трейл блейзерами» недавно завершился перерыв, счет был равным. Босх не увлекался баскетболом, но знал он о нем достаточно из постоянных разговоров Эдгара об этом матче и просьбы освободить его от езды по вызовам, так как это была важная встреча с основным соперником лос-анджелесской команды. Босх решил не связываться с Эдгаром по пейджеру, пока не приедет на место и оценит положение дел. Когда в каньоне прием ухудшился, он выключил эфир.

Подъем оказался крутым. Лорел-каньон представляет собой расселину в горах Санта-Моника. Второстепенные дороги ведут к их гребню. Уандерланд-авеню обрывается в глухом месте, где дома ценой в полмиллиона долларов окружены крутыми, густо поросшими лесом склонами. Босх понимал, что искать кости в этом районе будет сущим кошмаром. Он остановился позади патрульной машины, отправленной по указанному адресу, и взглянул на часы. Стрелки показывали четыре часа тридцать восемь минут, и он зафиксировал время на чистой странице служебного блокнота. Подумал, что до наступления темноты осталось меньше часа.

На стук Босха дверь открыла незнакомая ему женщина-полицейский. На именном жетоне было написано: «Брейшер». Она повела его в глубь дома, к кабинету, где ее напарник, знакомый ему Эджвуд, беседовал с седовласым человеком, сидевшим за письменным столом, на котором стояла открытая коробка из-под обуви.

Босх подошел и представился. Седовласый сказал, что он доктор Поль Гийо, врач общей практики. Подавшись вперед, Босх увидел, что в коробке лежит кость, из-за которой здесь все собрались. Темно-коричневая, похожая на шишковатый обломок сплавного леса.