Бернард Корнуэлл - Хаос ШАРПА

Колонна была примерно сорок человек в ширину и двадцать в глубину. Французы использовали плотное построение, потому что так необученным солдатам было проще вступать в сражение, да и на слабого противника это производило впечатление. Но действовать так против красномундирников было самоубийством.

— Vive I’Empereur! — выкрикивали французы в такт барабанам, хотя их голоса звучали слабо, ведь шеренги поднимались по крутому склону, и у людей сбивалось дыхание.

— Боже, храни короля Георга! — запел очень хорошим тенором генерал Хилл. — Да здравствует славный Георг, и берите пониже прицел!

Солдаты на крыше заухмылялись. Хэгмэн оттянул курок и прицелился во французского офицера, карабкавшегося по склону с саблей в руке. Стрелки Шарпа расположились на крыше северного крыла семинарии. Перед ними была колонна, которую миновал убийственный огонь британской артиллерии. Ещё одна батарея только что развернулась ниже на южном берегу реки и добавила свой огонь к тому, что лился с террасы женского монастыря, но та колонна, что наступала с севера, была невидима для артиллеристов. Их предстояло отбросить назад винтовочным и мушкетным огнём. Португальцы Висенте заняли позиции у прорытых в северной стене сада лазеек. Благодаря тому, что в семинарии было очень много солдат, у каждой лазейки находилось по три-четыре человека. Каждый мог выстрелить, отодвинуться для перезарядки, а в это время его место занимал другой. Увидев, что у некоторых солдат на мундирах зелёная отделка Берширского полка, Шарп понял, что переправа Бычьешкурников уже закончилась и прибывают новые батальоны.

— Первыми — офицеров! — скомандовал Шарп стрелкам. — Мушкеты молчат. Это приказ для винтовок!

Мушкеты на таком расстоянии только потратят пули впустую, но его стрелки не промахнутся. Он выждал секунду, потом выдохнул:

— Огонь!

Офицер, которого держал на прицеле Хэгмэн, дёрнулся, взмахнув руками. Его сабля улетела назад, в ряды французов. Еще один упал на колени, схватившись за живот, третий — за плечо. Передняя шеренга переступила через убитых. Всё больше пуль вонзалось в линию синих мундиров, и они не выдержали и дали залп по семинарии. Звук залпа оглушил, пули защёлкали о стены, и зазвенели разбитые стёкла, дым затянул склон туманной дымкой. Он скрыл французов на несколько секунд, но, когда они вынырнули из облака дыма, выстрелили несколько винтовок, и упал ещё один офицер. Пропуская одиноко растущее на склоне деревно, колонна разделилась, но, миновав его, соединилась вновь.

Первыми начали стрелять те, кто занимал позиции в саду, красномундирники, высунувшиеся из окон семинарии, и стрелки Шарпа тоже спустили курки. После залпа всё заволокло плотным дымом, пули опрокинули наземь первые ряды колонны. Её единство нарушилось, потому что шедшие следом старались не наступить на убитых или раненых товарищей.

— Прицел ниже! — орал сержант Бычьешкурников. — Не тратьте зазря свинец Его Величества!

Подполковник Уотерс принёс на крышу воды для умирающих от жажды стрелков. Пороховая селитна, попадавшая в рот при раскусывании патрона, сушила рот, и межу выстрелами люди жадно глотали воду.

Колонна, наступавшая с запада, была уже рассеяна. Там тоже стреляли винтовки и мушкеты, но артобстрел с южного берега приносил гораздо больший урон. Артиллеристам нечасто выпадал шанс поработать по такой лёгкой цели, как фланг пехотной колонны, и они работали, как черти. Шрапнель в воздухе бешено разбрызгивалась огненными искрами, пушечные ядра ударялись оземь и врезались в шеренги, снаряды взрывались в гуще колонны. Трёх барабанщиков сразила картечь, ядро оторвало голову юному барабанщику, и музыка стихла. Пехота заколебалась и начала потихоньку отступать. Мушкеты плюнули залпом разом с трёх этажей семинарии, большое здание на мгновение полыхнуло вспышками пламени, а потом окуталось толстым слоем порохового дыма, стелившегося из каждого окна. Из лазеек под стеной пули подстегнули нерешительных, отступление западной колонны ускорилось и превратилось в паническое бегство, её ряды спутались.

Ядра долетали до окраины города на противоположном конце долины, обрушивая кровли, разбивая каменную кладку. Среди руин уже вспыхнули первые очаги пожаров. Часть отступавших бежали на север, туда, где наступавшая колонна была прикрыта от орудийного огня зданием семинарии. Северная колонна с большими потерями продолжала наступать, масса людей, казалось, впитывала пули, как сухой песок — воду; сержанты и офицеры непрерывно выдвигали солдат в передние шеренги на замену мёртвым и раненым. Колонна с большими потерями поднялась на холм и обнаружила, что до ближайшего входа — садовых ворот — нужно двигаться вдоль стены по периметру. Французы остановились и начали отстреливаться. Недавно прибывший лейтенант Нортхемптонширского полка упал со вздохом, получив пулю прямо в лоб. Ещё одна порвала рукав мундира Шарпа. Множество красномундирников, толкая друг друга, заряжали, упирая для скорости шомпола в парапет, и стреляли вниз, в скопление французских мундиров, сквозь туман порохового дыма. Один француз смело выбежал вперёд и попытался выстрелить через лазейку, но был сражён прежде, чем достиг стены. Выстрелив, Шарп оглянулся на своих людей. Пендлтон и Перкинс, самые юные, стреляли с улыбками на лицах. Купер и Танг перезаряжали для Хэгмэна, и старый браконьер спокойно отстреливал врагов одного за другим.

Над головами просвистело пушечное ядро, и, обернувшись, Шарп увидел, что на западном холме, на окраине города французы развернули батарею. Британская батарея на террасе женского монастыря немедленно накрыла её залпом, и маленькая часовня с колокольней, расположенная рядом, исчезла в облаке дыма, а потом колокольня обрушилась. Один из беркширцев обернулся, чтобы поглазеть на это, и пуля попала ему прямо в рот, круша зубы и рарывая язык; с потоком крови он выплюнул бессвязное ругательство.

— Не смотреть на город! Продолжать стрелять! Продолжать стрелять! — орал Шарп.

Сотни французов стреляли из своих мушкетов вверх; большинство пуль впустую ударяли в каменные стены, но некоторые находили цель. Додд получил лёгкое ранение в руку, но продолжал стрелять. Одному красномундирнику пуля попала в горло, и он умер, задыхаясь. Одинокое деревце на склоне холма дёргалось, словно живое, когда в него попадали пули, и ошмётки листьев падали с него в олаках дыма из французских мушкетов. Сержант Бычьешкурников упал, поймав пулю под ребро. Наконец сэр Эдвард Пэйджет послал людей с западной стороны крыши, где враг был уже разбит, чтобы добавить огневой мощи северному крылу. Мушкеты пыхали огнём, кашляли дымом и выплёвывали свинец, дым сгущался. Сэр Эдвард улыбнулся Папаше Хиллу: