Чингиз Абдуллаев - Его апатия

Голиков смотрел на Дронго, недоумевая, что тот может еще сказать, ведь все уже сказано. Прокурор доказал вину подсудимого, тот признал свою вину. Можно было, конечно, продолжать спорить о частностях, но зачем? Голиков тяжело вздохнул. Несчастный Нагиев и его близкие сегодня убедятся, что даже такой эксперт, как Дронго, не может спасти действительно виновного подсудимого.

Все взгляды в зале были обращены на неизвестного человека, приехавшего издалека, чтобы взять на себя защиту убийцы. И хотя сюда не доносились крики с улицы, все знали, что собравшаяся там толпа настроена однозначно, и этот настрой давил на каждого из присяжных заседателей, на каждого из присутствующих в зале.

Сидевшая в третьем ряду Фатима старалась держаться спокойно, но было заметно, каких усилий ей это стоит. В отличие от нее, бывшая жена Омара не скрывала слез, вытирая их уже набухшим влагой носовым платком. Она не отрывала глаз от Омара. В пятом ряду сидел мрачный Потребеев, переживающий за друга. Прямо за его спиной разместились Григорий Санаев и врачи из его лаборатории. В другом конце зала сидели Костя Федяков с супругой. Даже осторожный Шалва решился сегодня появиться на суде, проскользнув в зал перед самым началом. Рядом с Фатимой сидела Грета Петросян, иногда сжимавшая руку подруги, словно обещая свою поддержку при любом исходе процесса.

В первом ряду, с краю, сидел Эдгар Вейдеманис. По его лицу Дронго понял, что верный помощник и друг — единственный в зале, кто верит, что он сумеет чего-то добиться.

— Многих мне хотелось бы пригласить на этот процесс в качестве свидетелей, — начал Дронго в абсолютной тишине. — Совсем не лишними были бы здесь Михаил Горбачев и Борис Ельцин. Да и другие политические деятели, стоявшие все последние годы у руля государства. Мы бы услышали, чем именно они руководствовались, когда опрокидывали и разрушали великую страну, осколки которой столь безжалостно ударили по каждому из нас.

По каждому из находящихся в этом зале. Некоторым пришлось особенно скверно. И среди тех, чья жизнь оказалась совсем уж безжалостно раздавленной, был Омар Нагиев.

Дронго говорил о мальчике, закончившем школу с золотой медалью, о лучшем студенте своего курса в Московском авиационном институте, получившем красный диплом. Он говорил о планах Омара, о его стремлении работать, учиться в аспирантуре, о том, как он радовался рождению сына. Дронго рассказывал историю жизни несчастного человека, не сумевшего приспособиться к новым обстоятельствам. Он не скрывал ничего. Рассказал о неудаче Омара во время его коммерческой поездки в Турцию, о том, как августовский дефолт, в один момент превратил заработанные им деньги в огромные долги. Он рассказывал даже о любви Омара и Лены, так и не понявших друг друга и не сумевших сохранить семью в нелегких условиях постсоветской эпохи. Дронго говорил больше двух часов, и в зале стояла абсолютная тишина.

Дронго рассказал о полученных от Мальчевского сведениях насчет отработанного механизма обмана клиентов агентства "Синий горизонт", о Ковальчуке-Прокоповиче, которого использовали для трюков с квартирами; о том, как долго Омар искал человека, продавшего ему "грязную" квартиру, из-за чего он не только потерял последние деньги, но и лишился семьи; о том, как Омар приехал в Ростов, как встречался несколько раз с Ковальчуком, как тот обещал вернуть часть денег; о том, как развивались трагические события в доме Ковальчука. Когда он говорил о смерти девочки, в зале плакали уже многие женщины. Затем Дронго коротко пояснил, почему Омар Нагиев оказался в милиции после скандала в агентстве, сотрудники которого занимались столь явными аферами; поведал, как Нагиев поехал в Киев, чтобы в последний раз увидеть жену и сына, перед тем как явиться с повинной. Дронго видел, как тяжело слушать его слова Омару, но он был безжалостен в этот день — и к Нагиеву, и к самому себе. В заключение Дронго сообщил, как Омара дважды едва не забили до смерти заключенные, и о попытках Нагиева покончить жизнь самоубийством. Заканчивая речь, Дронго спросил, обращаясь к присяжным:

— Можем ли мы осудить его тяжелее, чем он сам осудил себя? Кто виноват в том, что его жизнь, которая обещала быть прекрасной и плодотворной, оказалась столь несчастной и страшной. Обстоятельства не только раздавили его судьбу, они унесли жизни трех людей, одна из которых, маленькая дочь Ковальчука, погибла в результате страшной и нелепой случайности. Мне возразят, что в этом виновен Омар Нагиев, и будут правы. Но кто виноват, что жизнь его поколения оказалась не такой, какой они надеялись ее видеть? Кто виноват, что в первых рядах нового общества оказались самые циничные, самые беспринципные люди? И когда вы будете выносить свой вердикт, помните, что Омар Нагиев не только убийца, но и жертва тех страшных условий, в которых мы все живем на протяжении последних пятнадцати лет. Только помня об этом, вы сможете вынести справедливый приговор.

— Достаточно! — вскочил со своего места прокурор Ковалев. — Суд — не место политической агитации! Нагиев — убийца, а не жертва.

— Думаю, вы знаете, что не все так считают, — возразил Дронго.

— Кто так не считает? — разозлился прокурор. — Кто еще, кроме вас, так не считает?

В наступившей тишине было слышно, как в зале всхлипнула какая-то женщина.

— Я, — очень тихо сказал адвокат Голиков, снимая очки. — Я тоже так не считаю, — он поднялся со своего места и встал рядом с Дронго.

— Вы адвокат, — отмахнулся прокурор, — и должны сделать все, чтобы защитить своего клиента. Хватит фиглярства, господин Дронго, здесь вам не цирк.

— Я тоже так не считаю, — раздался еще один голос, и все посмотрели туда, где поднялся Григорий Санаев.

— Григорий Петрович, — растерялся Ковалев, — что вы говорите? Вы же наш эксперт, как вы можете…

— И я, — сказала сидевшая во втором ряду женщина, поднимаясь со своего места — его лечить нужно, а не судить. Это такие, как вы, нас убийцами сделали.

— Хватит, — не выдержал прокурор, — вас специально здесь посадили, чтобы вы так говорили. А с Григорием Петровичем мы позже поговорим. Никто из нормальных людей не может считать Нагиева жертвой обстоятельств, как считаете вы, господин Дронго. Вон, весь Ростов собрался под нашими окнами. Спросите их, какого приговора они требуют этому убийце. И они вам скажут и будут единодушны в ответах.

— Нет, — неожиданно раздалось из зала. Все обернулись туда, где поднялся еще один человек. Вот этого не ожидал никто. Даже сам Дронго. Это был Митрохин.

— Что вам нужно? — не понял прокурор. — Почему вы поднялись, товарищ следователь?

— Я тоже не считаю так, как вы, — сказал следователь. — Мы не исследовали прежнюю жизнь подсудимого, не знали, что с ним произошло до того, как он вошел в квартиру Ковальчука. И насчет девочки защита права, он ее не убивал.