Валерий Ильичёв - Тайны «Семи грехов»

Литератор открыл рот, чтобы высказать свое решение, но Анатас мягким движением руки остановил его:

— Не надо ничего говорить. Нам все ясно. Ты пренебрег предупреждением и принял на себя ответственность. Собирайся, Себ. Нам пора.

Внезапно старинные настенные часы громким боем возвестили о наступлении полуночи. Анатас резким движением надвинул цилиндр поглубже на брови, словно опасался, что его головной убор снесет прочь во время скоростного перемещения во времени и пространстве. И церемонно раскланиваясь, тут же начал терять свои очертания, пока окончательно не растворился в воздухе. А Себ на глазах начал уменьшаться в объеме пока не достиг размера мухи. С жужжанием сделав прощальный круг над накрытым столом, подлетел к полураскрытой форточке и, юркнув в небольшую щель, выбрался на свободу.

Не сговариваясь, Волин и Вера одновременно шагнули друг другу, соединяясь в тесном нерасторжимом объятии. И в этот момент, они остро ощутили, что их души, временно покинув дрожащую от возбуждения плоть, соединились и растворились друг в друге, необъяснимым образом составив единое целое. И не было никакого желания, чтобы это ни с чем не сравнимое блаженство когда-нибудь кончилось. Казалось, что они способны так простоять всю ночь.

Наконец, Волин шепотом спросил:

— Ты слышала, о чем они предупреждали? И не боишься последствий?

— Никто не хочет страдать, Илья. Но сильнее страха я жажду любить и быть любимой. А потом пусть будет то, что будет.

И больше не испытывая сомнений, Волин подхватил стройное женское тело на руки и понес к стоящему у стены дивану.

Парящий снаружи Себ приготовился наблюдать за влюбленной парочкой, но Анатас строго прикрикнул: Уходим! Нам здесь делать больше нечего. И оставь эту дурную привычку подглядывать за людскими любовными играми. Все одно и тоже: жалкое зрелище!

— Но почему у тебя, учитель, такой недовольный вид? Мы же победили.

— Не совсем так, Себ. Они искренне увлечены друг другом. У них по зеленым плотским меркам настоящая любовь.

— Ну и что?

— Если физическое сближение не самоцель для телесной потехи, а средство выражения обоюдного увлечения, то многое может проститься. Нет, Себ, чтобы победить в войне за душу литература надо выиграть ещё много сражений. Сегодня мы отвоевали лишь маленький плацдарм. Уходим, Себ, уходим!

С сожалением вздохнув, Себ, бросил последний взгляд на распластавшиеся на ложе обнаженные тела и растаял вслед за лишающим его притягательного зрелища Анатасом.

А для мужчины и женщины в старой московской квартире теперь не существовало ни Земли, ни Неба, ни других людей. Они остались одни в огромном и безбрежном космосе. Обмениваясь нежными прикосновениями, любовники щедро дарили друг другу мгновения безмерного счастья и ни с чем несравнимого ощущения Вечности собственного бытия.

Утром, бреясь перед зеркалом в ванне, Волин избегал смотреть в глаза собственному отражению, опасаясь увидеть в них страх за допущенную накануне дерзость: «И зачем я вновь ввязался в любовную интригу? Уж сколько раз клялся не заводить новых связей! Конечно, Вера это исключение. Она по-настоящему меня любит. И я не мог предать её, испугавшись угроз нечистой силы. Что же теперь меня ждет?» И накативший страх перед будущим заставил передернуться его тело, мгновенно покрывшееся противными мурашками. Испытывая отвращение к самому себе, Волин побыстрее смыл с лица мыльную пену и вернулся в комнату.

Следя за его поспешными, суетливыми сборами, Вера забеспокоилась:

— Неужели ты так сильно опаздываешь не рейс, что не будешь завтракать?

— Да, время здорово прижимает. Ты лежи. Я уже собрался. Когда вернусь обязательно позвоню.

— Ну нет, я сейчас встану и провожу тебя хотя бы до дверей.

Стыдливо, не сбрасывая одеяла, Вера сняла со спинки кровати халатик и накинула на голые плечи.

«Надо же! Она стесняется меня даже после страстной почти бессонной ночи. До чего же все-таки прелестна эта женщина! Ее мне в утешение послала сама судьба. А вдруг эта любовь принесет мне, наконец долгожданную удачу?» И тут же вспомнив нежданных вечерних визитеров сокрушенно покачал головой: «Хорошо, если не наоборот».

В этот момент Вера крепко прижалась к нему, словно ища защиты. Натолкнувшись на её тревожно-вопрошающий взгляд, Волин поспешно впился поцелуем в пухлые губы любимой женщины, отгоняя от неё и себя непрошеные страхи и сомнения. С сожалением высвободившись из нежных объятий, он направился к выходу твердя про себя как заклинание: «Все будет хорошо! Все как-нибудь образуется! Все закончится благополучно!»

И словно услышав его молчаливую мольбу, Вера с жаром пожелала: Не думай о плохом. Верь в хорошее и оно сбудется!

Уже стоя в дверях, Волин обернулся и увидел как Вера тайком его крестит, шепча про себя слова чудодейственной молитвы. И это бесхитростное действо внесло в его душу успокоение и уверенность в благополучном исходе.

Спускаясь вниз по лестнице, Волин почувствовал себя виноватым: «Женщина ко мне всей душой, а я поспешно сбежал словно нашкодивший кот, хотя до отлета ещё уйма времени. И у меня нет желания вновь переступить порог её квартиры. Надо как можно скорее прекратить эту опасную для меня связь».

И невольно ощутив стыд за трусливое предательство влюбленной в него женщины, Волин поспешил покинуть дом, в котором в последние дни поселилось зло.

В аэропорт Волин приехал за три часа до начала рейса. Решив позавтракать, отправился в кафе. Заказав чашку черного кофе, полез в сумку за бутербродами, заботливо приготовленными женой. Аккуратно завернутые в фольгу кусочки сыра, разложенные на тонкие ломтики хлеба, не испортились и имели вполне съедобный вид. Но напомнив об оставленной доме Ольге, испортили аппетит. Оставив бутерброды нетронутыми на столике, Волин наскоро выпил стакан чуть теплого сладковатого напитка и направился в зал ожидания. Присев на лавку, с досадой подумал: «С самого утра я неотрывно думаю об Ольге. Странно, ведь я её давно не люблю. Она стала для меня чем-то вроде старого уютного кресла, на которое привычно не обращаешь внимания. Никогда я не испытывал перед ней вины из-за своих многочисленных измен, отдавая любовницам лишь тело. Иное дело сейчас, когда я испытываю к Вере нечто большее. А может быть меня тревожит предсказанное ночными визитерами приближение грозных событий?»

Беспокойные размышления Волина, прервало стремительное появление в зале ожидания беспокойно озирающегося по сторонам мужчины в низко надвинутой на лоб шляпе и черных солнцезащитных очках: «Похоже этот тип не хочет быть узнанным. Он мне кого-то напоминает. Только не могу вспомнить, где я его раньше видел».