Чингиз Абдуллаев - Плутократы

— Согласен, — выдавил Святослав Олегович. — Это все? Или я должен еще заплатить сидящему при входе молодому человеку за то, что он мне улыбнулся? А может, нужно оплатить еще и работу ваших шпионов, которые записали наш разговор в Лондоне? Или перечислить еще три процента министру финансов? Вы забываете, что группу Алентовича курирует еще и вице-премьер.

— Ему вы можете ничего не платить, — великодушно разрешил Климентьев. — Я думаю, он напрасно так явно и демонстративно поддерживает Алентовича. Это не идет на пользу общему делу.

— Вот и скажите ему об этом, — зло посоветовал Петровский.

— Не нужно мне ничего советовать, — заявил Климентьев. — Вы иногда позволяете себе увлекаться. Незачем так нервничать, Святослав Олегович. И помните, что послезавтра к вам приедут. Их представителем будет какой-то Скрыпник. У него тоже есть агентство, Аналогичное вашему. Акции комбината переведутся в компанию "Мостраст".

Петровский поднялся и пошел к дверям, выхода он обернулся и спросил:

— Почему наших богатеев называют олигархами? Какие, к чертовой бабушке, они олигархи? Вы все настоящие плутократы. Это более подходящее слово. Плутократы. — После чего повернулся и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. За девятнадцать миллионов долларов, которые он потерял в ходе состоявшегося разговора, можно было позволить себе немного сорваться.

Климентьев усмехнулся и протянул руку к телефонному аппарату.

Вернувшись в офис, Петровский прошел в свой кабинет. Было уже достаточно поздно, шел восьмой час, но Инна терпеливо ждала его в приемной. Она знала, что не имеет права уходить, пока он ее не отпустит.

— Найди мне Глушко, — приказал Святослав Олегович, — хотя нет, подожди. Сначала пригласи ко мне Юлая и его нового заместителя Наталью Андреевну. Срочно.

Секретарь не решилась сказать, что Наталья Андреевна уже ушла. Вместо этого она перезвонила новому заместителю финансового директора на мобильный телефон и попросила срочно вернуться на работу. Юлай появился в кабинете через несколько минут.

— Что-нибудь случилось? — спросил он, входя в кабинет.

— Случилось, — мрачно кивнул Петровский, — во-первых, у нас неприятности с Бронштейном.

Юлай изумленно поднял брови, усаживаясь на стул.

— Леонид Исаакович слишком много времени провел в Америке, — пояснил Петровский. — Для него слова "миллион долларов" имеют магическое звучание. В общем, он сорвался…

— В каком смысле? — не понял Юлай.

— Поехал на переговоры с Жуковским и решил прибавить к нашей цене еще два процента. Еще шесть миллионов долларов, и попросил их перевести на компанию, президентом которой зарегистрирован его племянник. Жуковский, конечно, все проверил и сразу все понял. Он мне сказал, что таких совпадений не бывает. Неприятно слышать, когда тебя обманывает твой собственный советник.

— Ты узнал об этом от Жуковского?

— Нет, конечно. Леонид Исаакович бизнесмен, но не дурак. Если бы я получил такую информацию от Жуковского, наш советник уже разговаривал бы с архангелами. Такие вещи не прощаются, и он это прекрасно знает. Нет, Бронштейн пришел ко мне и сообщил, что Жуковский согласился на двенадцать процентов, хотя мы определяли максимальную ставку в десять.

Тогда не страшно, — рассудительно произнес Юлай, — если он сам все тебе рассказал. Молодец Бронштейн. Чего ты комплексуешь? Ты свои десять процентов получишь, а все, что сверху, — это чистая прибыль Леонида Исааковича. Пусть немного заработает, не вижу в этом ничего плохого.

— А я вижу, что ты совсем перестал соображать, — заорал Петровский. — Как это ничего плохого? Из-за этих проклятых шести миллионов я полетел в Лондон на переговоры с Жуковским, хотя не должен был этого делать.

— Ты летал в Лондон? — изумился Юлай. — Почему же ничего не сказал мне? Или Глушко?

— Потому и не сказал, что ты даешь такие идиотские советы. Я полетел в Лондон и встретился с Глебом Моисеевичем. Согласен, это был не лучший ход, но я не люблю, когда меня накалывают собственные сотрудники на шесть миллионов долларов. Тем более что это была моя идея отказать Алентовичу и попытаться договориться с Жуковским. В общем, я совершил ошибку типичного кретина и вылетел в Лондон. За Жуковским, конечно, следят. Наши спецслужбы фиксируют все его контакты и все его встречи. Наш разговор записали…

Позвонила секретарь.

— Пришла Наталья Андреевна, — доложила она.

— Пусть ждет, — рявкнул Петровский.

— Откуда ты знаешь, что разговор записали? — удивился Юлай. — Может, это только слухи?

— Тебе нужно уходить на пенсию, — еще больше разозлился Святослав Олегович. — У тебя типичное размягчение мозга. Я сам слушал наш разговор с Жуковским в кабинете у Климентьева. Все понятно? Больше дурацких вопросов нет?

— Это плохо, — рассудительно пробасил Юлай Абуталипович, почесывая лысую голову, — очень плохо.

— Спасибо. Наконец все понял. Мне нужно было встречаться с Жуковским где-нибудь в другом месте, например в лесу или в парке. Хотя, думаю, и это не помогло бы. Нас все равно сумели бы записать. В общем, Климентьев узнал о нашем плане. Он обо всем узнал. И предложил перевести часть акций на счет его компании.

— Большую часть? — тревожно осведомился Юлай.

— Половину, — мрачно выдавил Петровский.

— Не может быть! — охнул Юлай. — Ну и аппетиты у них!

— Они сразу поняли мой план. Если комбинат не обанкротить, а, наоборот, поддержать, то тогда получается, что мы имеем акции, которые стоят три миллиона долларов. Ну, а они не дураки. Им тоже хочется иметь свою долю. Тем более что она будет отнята у Жуковского. Хотя по большому счету им все равно кто платит: Алентович или Жуковский.

— Чистый рэкет, — пробормотал Юлай.

— Наверное, — согласился Петровский, — и еще три процента от общей суммы сверху нужно платить премьеру. Наличными и сразу.

— Больше миллиона долларов! — Юлай сокрушенно покачал головой. — Такая сделка сорвалась…

— Еще не сорвалась, — возразил Петровский, — поэтому я и позвал твоего заместителя. Нам нужно обсудить ситуацию в целом и найти правильный выход. У меня есть и запасной вариант. Инна, пригласи к нам Наталью Андреевну, — попросил он, включив селекторную связь.

В кабинет вошла Наталья Андреевна. Петровский глянул на строгое лицо женщины и подумал, что такой тип женской красоты ему всегда нравился. Она была воплощением серьезности, строгости, выдержки. Войдя в кабинет, встала у дверей.

— Входите, — пригласил ее Петровский, — садитесь, пожалуйста.

На ней был строгий серый костюм. Юбка — чуть ниже колен. Она прошла к столу и уселась напротив Юлая Абулатиповича.

— У нас к вам важное дело, — начал Святослав Олегович, — мы хотим обрисовать вам серьезную финансовую ситуацию, чтобы вы нам помогли, каким образом ее лучше решить.